День, когда пала ночь

Похоже, он мог бы сказать больше того, но не сказал, а зашагал прочь, оставив Вулфа с колотящимся в груди сердцем.

Годы учений, годы… Отцовская любовь. Какие жертвы принесли его отцы, чтобы ему хорошо жилось. Мечты о рыцарских шпорах… Все это напрасно, если он перешагнет порог святилища в Ратдуне.

Чтобы удержаться на ногах, он ухватился за мачту. Роланд ему рассказывал про этих охотников на ведьм: ловушки в каждом вопросе, испытания, проявляющие все приметы колдовства. Вулф сквозь слезы смотрел, как король Бардольт подходит к королеве Сабран.

И тут он услышал. Медлительные, размеренные удары, словно весла дружно опускаются в воду.

На звук обернулись все. Бардольт прижал ладонь к груди.

– Лучники! – крикнул он.

Регни вместе с половиной команды приготовила стрелу.

– Ждать! – приказал король.

– Государь, что это? – спросил кто-то.

– Посмотрим. – Бардольт прищурился. – Давно я не слыхал барабанов.

«Это не барабаны», – мелькнуло в голове у Вулфа, но Бардольт должен был лучше знать: Вулф, что ни говори, не бывал на войне.

Может быть, ментцы. Может быть, даже Ваттены. Свадьбой выманили Бардольта в море, а на воде сила за ними. Может, им надоело быть наместниками, и даже искалинская принцесса не насытила их честолюбия. Мысли громыхали в голове Вулфа, пока он, взявшись за рукоять топора, всматривался в туман.

То, что вырвалось из пелены, было не вражеским кораблем. Пришло не с воды – с неба.

Темный силуэт хищной птицы, парящей по ветру.

«Морской ястреб, – смутно подумалось Вулфу, – только размах крыльев больше длины корабля».

Крылья резали гребни волн. В те первые мгновения, собирая сочащиеся слабым ручейком мысли и чувства, он вспомнил гобелены, витражи святилищ, молитвенники с вторгающимися из-за края листа чудовищами.

Глаза – огненные дыры, зрачки чернее чешуй. Пустые глаза и в то же время полные яростной жизни. Зверь навис над «Убеждением», расправив крылья ужаса.

И Вулф вспомнил, что он из плоти. Кожа, натянутая поверх жил, прячущиеся под ней кости, вырастающие из нее ногти, зубы, волосы – и все это может стать пищей.

Змей – это был змей – не проронил ни слова. Он просто широко разинул пасть с рядами зубов – Святой, спаси, спаси нас! – и из бездны его глотки хлынул свет.

Бардольт не дрогнул. Как и королева Иниса. Была ли это отвага, или страх сковал их, лишив голоса и движения?

Они не молили о пощаде. Они не пытались сражаться или бежать. С последним дыханием жизни король и королева потянулись друг к другу. Бардольт заслонил собой Сабран, словно еще надеялся спасти, – Вулф увидел бледный отсвет ее лица, ее летящие по ветру черные волосы, а потом пламя поглотило обоих.

Оно не остановилось на носу. Не было времени спасаться от багровой смерти, но что-то толкнуло Вулфа за мачту – единственную защиту. Он вскрикнул, когда загорелся его плащ. Пламя ревело по всей палубе, искры обжигали ему костяшки пальцев и загривок, словно раскаленный металл касался кожи.

Верхушка мачты обломилась, в огонь рухнули обрывки паруса.

Все стало красным. Все стало белым, все стало черным. Крики умирающих рвали воздух. Кругом горели люди, он чуял их пузырящийся жир и медь, удушающую сладость смерти. В зареве мелькнул толстый, как бревно, хвост с ужасным железным шипом на конце. Это было последнее, что увидел Вулф, прежде чем густой туман скрыл зверя.

Безымянный. Он наконец вернулся, чтобы отомстить.

Вулф сорвал пылающий плащ, но все кругом готово было поджечь его заново. Пламя пылало в перчатках. В подошвах. Слезы струились по щекам. Он никогда не видел такого пожара.

Он упал на палубу. Подтянулся на руках, спрятав кулаки в рукава, сходя с ума от боли, в тумане слез. Товарищи – одни еще корчатся, испуская предсмертные вопли, другие уже мертвые. Он нашел Велла, только это был не Велл – это не было Веллом.

Он слышал мучительный крик Регни. Она билась в смоляном озере, рычала под пылающим мехом. Разгоняя дыханием горячий пепел и скрипя зубами, он полз к ней.

Ветер переменился, и стало темно. Корабль теперь освещался только пожаром. Должно быть, тварь, описав круг, вернулась доделать дело. Угли падали, точно капли расплавленного стекла. Все, чего они касались, вспыхивало огнем. Вулф полз вперед, а вокруг падал огненный дождь.

Вой из черного тумана. Второй корабль. Полуслепой от дыма, Вулф обхватил Регни. Смола облепила ладони. Он прижал ее к груди и, кашляя, горел вместе с ней, точно сплетенное из ивовой лозы чучело.

Смерть в огне или смерть в море? Двадцать лет – маловато для такого вопроса. Он подумал остаться на палубе, ощутить свою смерть до последней судороги прежде, чем навсегда лишиться чувств. И встал.

Ведьмы горят в огне. Пусть его последний день, последний выбор откроет правду.

41

Восток

Не так она думала вернуться. Когда ее сапоги впервые за год коснулись снегов горы Ипьеда, она сразу бросилась к колокольной башне. Внизу кричали в гнездах печальники.

Она знала, что делать.

Знала, как защитить Сейки.

Светила луна, но она нашла бы дорогу и в полной темноте. Остановившись перед огромным колоколом, она начала понимать опоясавшую его надпись: