День красных маков

– Да, правда. Вы оба свободны. Я вызову машину, и вас отвезут на базу, откуда вы приехали.

– Он здесь? Март в этом здании?

– Да, он здесь, в этом здании. Вас разделяют лишь стены и несколько охранников.

– О господи! Не могу поверить! Можно мне увидеть его? Можно мне увидеть его, пожалуйста? – Из глаз Поппи хлынули слёзы, она зажала рот рукой, чтобы не закричать от счастья, радости, облегчения. Ошеломлённая, она плакала и смеялась. Огромная гора упала с плеч, тело стало лёгким, как пёрышко. Мартин здесь! Она сделала это, она заберёт его домой!

Пытаясь успокоиться, Поппи вытерла слёзы рукавом толстовки.

– Я хочу сказать вам спасибо, сэр. Огромное вам спасибо. Вы подарили мне… вы подарили нам огромное счастье. Он для меня – целый мир, он всегда так обо мне заботился. Вы даже не представляете, как мне было плохо без него. Я вам так благодарна. Спасибо. Вы помогли всем моим мечтам стать реальностью.

Зелгаи медленно произнёс:

– Принимаю ваши благодарности. Утром вы оба можете ехать.

– Утром? Хорошо, спасибо. Спасибо вам огромное.

Поппи не удивила эта отсрочка, она подумала – мало ли, проблемы с транспортом. Это не имело ни малейшего значения. Если они будут вместе, она с радостью готова пережить эту ночь без него. «Мой Мартин, моя любовь, я иду к тебе…»

– Но есть одно условие. Ночь вы проведёте со мной, а утром я верну вас вашему мужу, и оба можете ехать.

– Проведу ночь с вами? – Поппи улыбалась, ещё не понимая, что значат его слова. Она не могла их понять, они были слишком чудовищными, чтобы в них поверить.

– Да. Проведёте эту ночь со мной, как шлюха, а утром оба можете ехать. Если откажетесь, я вас изнасилую и убью. Потом отдам приказ, чтобы убили вашего мужа. Прежде чем отрезать ему голову, мы покажем ему ваше тело. – Зелгаи улыбался.

Услышанное было так оскорбительно для Поппи, так странно, что мозг отказывался воспринимать эти слова. Пришлось несколько раз прокрутить их в голове, чтобы они обрели смысл. Зелгаи говорил на английском, превосходном английском, но для Поппи это был чужой язык, которого она никак не могла понять. Напряжённо вглядываясь в лицо главаря, она искала хоть какие-то человеческие черты. Но их не было. Зелгаи был сделан из камня, он был именно таким чудовищем, каким представлялся ей.

Поппи кивнула. От страха она не могла ни говорить, ни шевелиться.

– Хорошо. – Зелгаи отвёл взгляд и занялся какой-то бумажной работой.

Вот что он сказал в заключение – «хорошо». Простое, короткое слово, от которого весь мир Поппи вышел из-под контроля.

Её отвели в ванную, велели вымыться и ждать Зелгаи. Следующие несколько часов Поппи провела, действуя на автомате. Она знала, если начнёт думать о том, что должно случиться, сойдёт с ума; не метафорически, а на самом деле лишится рассудка.

Вымывшись, она надела белую ночную рубашку, которую ей выдали. Посреди почти пустой комнаты стояла кровать, богато убранная серым шёлковым покрывалом; две льняные белые подушки были высоко взбиты. Поппи хотела лечь, но подушки пахли салом с примесью мужского пота и немытых волос. Ей стало противно. Прижав колени к подбородку, она сидела и ждала. Не хотелось ни плакать, ни кричать – ничего не хотелось.

Она думала о Мартине, который, как ей сказали, находился с ней под одной крышей. Думала о бабушке. Вспоминала даже мать, какой бы паршивой матерью та ни была. Старалась заполнить сознание чем угодно, лишь бы не представлять то, что произойдёт. Рисовала своё тело, обнажённое под белым льном, пыталась выбросить из головы вообще все мысли, отключиться…

В тринадцать лет у Поппи впервые началась менструация. Это не привело девочку в викторианский ужас, как приводило девочек поколения Доротеи. Она не заперлась в ванной, рыдая и прощаясь с жизнью. Она прекрасно поняла, что случилось, благодаря маленькой картонной книжечке, которую ей выдала школьная медсестра. Книжечка называлась «Это – твоё тело», хотя нарисованные фигурки с разноцветными, чрезмерно увеличенными органами были совсем не похожи на тело Поппи!

Эти схемы она видела ещё раньше, в восьмилетнем возрасте, и несколько минут смотрела на большую чёрную стрелку, ведущую вниз от пупка, прочитав: «Внизу нарисована ты». Тогда девочка целый вечер беспокоилась, что у неё не хватает одного, а то и двух органов, указанных стрелкой, и думала, как сказать об этом маме.

Поппи решила всё рассказать бабушке – не потому что ей нужны были советы и необходимые средства гигиены, но, скорее, потому что хотелось с кем-то поделиться важной новостью, началом нового этапа жизни. Хотелось – и не хотелось. Она одновременно смущалась и чувствовала значимость события.

Поппи проскользнула в гостиную. Занавески были опущены, телевизор включен.

– Бабушка… у меня… ну…