День милосердия

У Тараса Матвеевича жили в городе две дочери, Ольга и Таисия. Старшая, Ольга, работала бухгалтером и была замужем за Юрием, шофером плодоовощной базы. Таисия, или попросту Тося, училась в техникуме совторговли, но часто болела и все никак не могла его окончить. Лето она обычно проводила с родителями на подстанции, вместе с двумя Ольгиными детьми. Тут им было хорошо, как на даче. Юрий приезжал почти каждый вечер, привозил продукты и свежее молоко.

Дома у Ефименков велось немало разговоров про загадочного молчальника, хмурого Федора Пигарева. Сам старик считал, что как бы там ни было, а нечего лезть в душу к человеку, коли он не хочет. «Нехай его, не займайте», — все повторял Тарас Матвеевич. Но Марья Григорьевна, страсть как любопытная и бойкая старуха, все подзуживала то мужа, то зятя прознать, «що ж то за хлопець там поселився, наче вовкулак який».

Тося сначала помалкивала, но потом вдруг с неожиданной решимостью заявила, что никакой он не «вовкулак», а очень добрый и через доброту свою несчастный.

Тося оживала прямо на глазах, да и Федор заметно переменился: уже не ходил молчком и не смотрел, как прежде, исподлобья, а посветлел, стал приветливее, живее.

В первый же год после женитьбы Тося родила мальчика, его назвали в честь деда Тарасом, и Федор стал для стариков серьезным и достойным уважения. Рождение второго и третьего ребенка наполнили до краев заботами жизнь на Лесной. С утра до позднего вечера слышались зычные крики озабоченной бабушки, шариком катавшейся из одной половины дома в другую, плач и вяканье младенцев, звон посуды, пение птиц в лесу и в клетках, бодрые звуки радио.

В суете и сутолоке вокруг детишек и по хозяйству проходили день за днем, месяц за месяцем. Незаметно пролетело три года. Тарас Матвеевич вышел на пенсию и уехал вместе с женой на родную Полтавщину, в село, где жил его брат. Вслед за ним потянулись и Ольга с Юрием. В пустую половину дома вскоре вселились новые соседи — Иван и Галина Кухтенковы, молодые, спокойные, деловитые.

4

Уже давно Федор не мог есть ничего твердого и густого, глотал только бульон, сырые яйца да пил молоко. Все остальное не шло в него, выбрасывалось обратно. Врачи сказали, на нервной почве, со временем, дескать, пройдет, но чем дальше, тем становилось все хуже и хуже. За ужином из всего, что приготовила Тося, внутрь прошло только одно яйцо да несколько глотков молока — выпил и враз как бы что-то заклинило. Может, действительно на нервной почве: бессонница, мысли… Да и вообще, разве спокойная у него жизнь? Все время то одно, то другое…

Пока жил один, не было у него особых забот: жилье есть, спецовку давали, на еду хватало. Но после второго и, особенно, после третьего ребенка стала его Тося подзуживать, да он и сам не раз подумывал насчет переезда в город. Дети подрастают, старшего уже в школу надо определять, с транспортом вечная морока, а силы уже не те, чтобы мотаться туда-сюда на попутных. Да и вообще, одичать можно — ни в кино, ни в цирк не сходишь, ни газету, ни журнал не купишь, как волки лесные. Вот когда он пожалел о своей городской хатенке — бросил, теперь не вернешь.

Поехал в управление, снова к начальнику. Начальник посмотрел на него, посмотрел: ты, говорит, Пигарев, знаешь, где у меня сидишь? И постучал по загривку — вот где! У нас ударники-активисты по три года ждут.

Если бы не Иван Кухтенков, так до сих пор тянулась бы эта бодяга с квартирой. Тот один раз съездил в управление, потолковал с начальником, вернулся, улыбается смурно, нехорошо как-то и говорит: «Ничего, Федя, хоть и жаль мне с тобой расставаться, а все же сделал я тебе квартиру в городе».

И верно, незадолго до больницы звонят из города, секретарша: «Пигарев есть?» Есть. «Пусть срочно приедет, вырешили ему жилье». Приехал, разузнал: сам начальник настоял на том, чтобы Федора поставили в список как остронуждающегося ветерана. Двадцать девятая очередь в сорокавосьмиквартирный дом, который должен быть сдан строителями к ноябрьским праздникам.

Потом, вернувшись на подстанцию, зашел к Ивану узнать, как так получилось, что его, Пигарева, человека на отшибе, вдруг выделили как первостатейного.