День Нептуна

— Петфальд! — крикнула Марина, увидев, что рука схватила короля и подбросила. Он упал на пол. Она бросилась к Петфальду, но Эмильда остановила ее. — Петфальд! — снова крикнула она.

Пока он поднимался и приходил в себя, рука Гогратиона подбиралась к королеве Маринии. Марина отбросила ее телекинезом. Петфальд встал с пола. Одной рукой он взял меч, а вторая безжизненно болталась вдоль тела. На лице, кроме ссадин, появилось упрямое выражение, позволявшее предположить, что за этим выражением скрывалась боль от перелома руки. С растрепанными волосами и без короны, оставшейся на полу, он принялся сечь мечом ползучее чудовище, прогоняя его от королевы и ее подданных. Всякий раз, когда руке чуть не удавалось поймать Петфальда, Марина зажимала себе рот, чтобы не взвизгнуть.

Управляться с мечом одной рукой было сложнее, но Петфальд протыкал насквозь чешуйчатые пальцы с длинными когтями. Как безразмерная змея, рука свивалась кольцами и елозила по полу, размазывая цветную мешанину из крема и коржей. Король наносил удары один за другим и уклонялся от встречных попыток ударить и схватить. Сцепив пальцы в кулак, рука Гогратиона начала стучать по полу, стараясь вмазать по королю Рутиса. Затем она сделала бросок вперед, выхватила меч и выбросила его в разбитое окно.

Рука поползла к Петфальду. Он отходил назад. Марина с ужасом видела, как шестипалый монстр надвигается на Петфальда. Когда Петфальд дошел до центрального стола и отходить дальше было некуда, Марина бросилась и воткнула нож в черное страшилище. Рука переключила внимание на нее и поползла в сторону, где находилась компания королевы Маринии. Ребята стали отходить, меняя локацию. Петфальд взял вилку со стола, подбежал и вонзил ее в руку. Кисть развернулась к нему и опять принялась оттеснять его к столу. Он попятился назад и отходил, пока не уперся в стол. Мизинец подобрался вплотную к королю Рутиса и начал тщательно его обнюхивать. Не в силах скрыть дрожь, Марина бегала глазами по столу, думая, что лучше вонзить в монстра. Последовав примеру Петфальда, она схватила вилку, но Эмильда вырвала столовый прибор из ее рук.

— Это бессмысленно! — громким шепотом произнесла помощница.

Мизинец обнюхал ноги Петфальда. Ладонь Гогратиона распрямилась перед ним, и пальцы стали опускаться, чтобы схватить его. Петфальд взял со стола первое, что попалось под руку, которая оставалась дееспособной, и швырнул тарелку с шоколадными ёжиками в черную ладонь.

Рука пискнула и дернулась назад. Присутствующие, парализованные ужасом, не поняли, почему ладонь с прилипшим шоколадом отодвинулась от Петфальда и начала пищать, а потом взревела. Они восприняли это как сигнал о подготовке к нападению и испугались сильнее. Извиваясь, рука металась из одного конца зала в другой, растирая по полу остатки торта. Рев стал больше похож на жалобный, чем на агрессивный. Рука с такой силой билась об пол, что зал вибрировал. Чешуя стала слезать и осыпаться. Мечась по залу, рука разбрасывала черные чешуйки. Марине, Петфальду и всем остальным казалось, что рука отступает, но никто не понимал причины, поэтому все оставались в напряжении и готовности продолжать бой.

Эмильда подошла к Петфальду и подняла надбитую тарелку, испачканную шоколадом. Черная плоть, скрывавшаяся под чешуей руки Гогратиона, посерела. Потрескивая, пальцы высохли и осыпались кучкой пепла. Марина обменялась радостными взглядами с Эмильдой и Петфальдом. Следом за пальцами высыхать и осыпаться начала оставшаяся часть руки. Как догорающая бенгальская свеча, она постепенно превращалась в пепел. Когда она испепелилась до окна, из которого тянулась, Эмильда сказала:

— У Гогратиона с детства была непереносимость шоколада.

— Я читала, что он не ел сладостей, — Марина подошла к помощнице.

— Ни одним заклинанием не могли одолеть руку Гогратиона, а шоколадные ёжики справились, — Эмильда расцвела в улыбке.

Королева приобняла ее и заметила, что Петфальд с улыбкой смотрит на них, не решаясь подойти и заключить в объятия. Она сама шагнула к нему и сказала:

— Вижу, короли умеют не только вальс танцевать.

Он скромно усмехнулся. Улыбка на покрытом ссадинами лице выглядела брутально.

— Когда ты смылась, я собирался уехать. Потом услышал, что здесь что-то случилось, и вернулся.

— Уехать, не дождавшись торта с апельсиновой пропиткой? — спросила Эмильда.

Марина недовольно скривила губы. Затем сменила выражение лица на доброжелательное и обняла Петфальда:

— Слава Посейдону, ты вернулся. Кто бы еще додумался пульнуть шоколадными ёжиками в руку-убийцу.

— Веруешь в Посейдона? — шутливо поинтересовался он, покровительственно обняв Марину за плечи.

— После того, что натворила здесь эта кровожадная рука, в антипосейдонцы я точно не запишусь. А с твоей рукой что? — она коснулась вяло болтавшейся руки Петфальда. Он отстранился и попытался не скривиться от боли:

— Знаю, что волшебство широко используется для сращивания костей. Скоро всё будет хорошо.

Понимая, что травму Петфальд получил, спасая ее, Марина чувствовала себя неудобно: