День середины лета

Она быстро вытерла остатки слез. Сквозь рубашку мягко погладила Эдана по груди.

— Злишься на меня из-за Илана? — спросила осторожно, не желая, чтобы он отстранялся.

На долгий миг молчание повисло между ними.

— Я злюсь на Илана, — наконец, выдохнул мужчина сквозь зубы. — Ты же… просто не понимала, чего на самом деле просишь… — руки на ее спине сжались сильнее, сдавили пальцами почти до боли. — Лучше бы тебе никогда не использовать его обещание! — скрытая ярость прорезалась в голосе.

— Я подумаю, — Илл'а старалась говорить как можно мягче. — Но… Ты ведь не ждешь, что я вот так послушаюсь, правда? Без объяснений, которых от вас с Иланом не услышу?..

Она ждала вспышки гнева, но вместо этого Эдан лишь фыркнул — насмешливо, с досадой на себя, не на нее.

У девушки на сердце потеплело.

— Давай-ка спать! — не выпуская из объятий, он Илл'у подтолкнул к подушке. — Я останусь здесь. Будем отгонять плохие сны…

— Спасибо… — окончательно согреваясь в его руках, тихо произнесла она.

И отвернулась к стене, пряча в одеяле широкую лучезарную улыбку.

* * *

Девушка спала уже, давно и спокойно, а мужчина все смотрел и смотрел… То на нее, то в серый мрак душной океанской ночи, поглотившей тесную каюту.

Гнал от себя мысли, все мысли — но злость и искушение не давали покоя.

Мальчишка знал, чем и как зацепить! Простой — такой опасный! — выход…

Доверенный целитель Императора — важный человек… Охрана как у правящей семьи. Никто не догадается…

Но… Последнего дворцового лекаря задушили в собственной постели. А ту, что до него была, втянули в интриги — и она сама отравилась, когда узнала, как глубоко влипла…

Не такой судьбы он хотел для своей наивной храмовой девочки!

И все же… Надежда — самая опасная в мире вещь. Стоило хлебнуть ее раз (один лишь раз!) — и уже остановиться нет силы.

Огнезор же пил снова и снова — пусть и чувствовал себя изрядно пьяным…

Потом… Он все решит потом…

Эта девочка в его руках… Лая — и не Лая в то же время. Такая чужая — и такая ЕГО…

Так же улыбается во сне. Тот же запах трав в волосах, которым он не может надышаться…

Встать, стряхнуть бы с себя это безумие — но… не хочется… Совсем не хочется! Здесь он счастлив, безобразно и бессмысленно… А там… Там он был уже… Ничего хорошего…

Так что позже… Время для решений — не сегодня…

И все же на рассвете заставил он себя разжать объятия.

Слишком опасно оставлять корабль, полный Псов, надолго без контроля! Да и Кораговы вещички еще не обысканы…

Не все, ох не все вместе с синеглазым зверем Взывающих сгорело! Самое ценное покойный на себе таскал. Архаш же (не будь дурак!) помародерствовал: то ли старая военная привычка сработала, то ли вообще у чужаков так принято… Раздевал убитого руками трех Псов, мудро рассудив, что самому лезть к одаренному весьма рискованно. И, надо сказать, не ошибся — ни одного из трех несчастных в живых не осталось… А одежка Корагова, да всякие вещички с тела теперь лежали грязным свертком в одном из сундуков Архашевой каюты, по-прежнему окровавленные и неприкосновенные…

Лезть к ним Гильдмастеру не хотелось — утопить бы, и с концами! Но он чуял, что надо… А чутью своему верил.

Так что утро (а следом — и полдень) вынужден был встречать не в теплой постели своей прекрасной девочки, но в унылой компании вояки-перебежца, копаясь в задубевших от крови тряпках, которые так и норовили огреть разной смертельной дрянью…

— Вот же… недоучка мнительный! — ругался Огнезор сквозь зубы, отряхивая с пальцев очередную незримую пакость. — И как только сам от своих недоделок не помер?.. Груда бесполезного хлама! Утопить все, вместе с сундуком — и забыть!.. Так… а это у нас что?

В спутанной грозди топорно сделанных амулетов плоский костяной диск на кожаном шнурке выделялся, словно золотая монета среди черепков. Резной, затейливо изукрашенный символами — и… совершенно цельный… гармоничный, что ли? Не чета прочим Кораговым безделушкам! Явно не его руки поделка…

Архашево лицо при виде находки вмиг посерело, а старый белый шрам стал еще белее.

Очень нехороший признак…

— И? — Гильдмастер требовательно выгнул брови.

— О Небеса! Клянусь, я не знал, что он есть у Корага! — Архашев голос был испуганным и сиплым.

— Так что это за дрянь? — Огнезор понемногу терял выдержку.

— Шаррих… — Взывающий внезапно растерял все свое хваленое красноречие, и слова теперь из себя выдавливал с большой неохотой. — Мы зовем его "шаррих"… Очень редкая, бесценная, старинная вещь… Не у каждого Повелителя она есть! Видать, отец отдал Корагу собственный… Я не знал, клянусь! Такое держат в тайне даже от вернейших слуг!..

— Не испытывай моего терпения, Архаш! — прервал Гильдмастер поток его оправданий. — Я вижу, что это какой-то амулет. ОТВЕТЬ МНЕ, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?

Плечи Взывающего поникли.

— По-вашему это… амулет связи, — наконец, смиренно сознался он. — Кораг сообщал на родину обо всем, что здесь происходит…

Что ж, Гильдмастер соображал быстро.