День середины лета

Отвернулась от него. Почти равнодушно стянула разорванную на груди рубаху. Подхватила из груды вещей другую… не свою…. Эта была… Таргела.

Не страшно!

ОН ей должен… Рубаху уж точно!

Переоделась…

Все движения выходили рваными, резкими.

Илл'а с трудом держала в себе кипящую ярость.

На улицу вышла, стараясь смотреть только себе под ноги. Не видеть! Не глазеть по сторонам!..

Но ЭТИХ, кажется, вокруг почти не осталось. Растворились, как и прибыли.

Дьяволы…

Жрица горько, саркастично усмехнулась.

— Илан! — позвал сзади родной голос, заставив девушку вздрогнуть.

Она не обернется… Нет, не обернется… В конце концов, не ее же звали!..

— Проведи госпожу жрицу к нашим союзникам, — сухо бросил Таргел (не Таргел, нет! Огнезор, проклятый, дьяволов Гильмастер!), даже не окликнув напоследок. — Вы двое! — подозвал кого-то. — Сопровождать, охранять. Отвечаете за Наследника головой!

"Вот как… За Наследника…".

О ней, глупой храмовой мышке, не было сказано ни слова…

Улыбка Илл'ы стала уж совсем нехорошей.

С нею на губах лекарка и двинулась прочь — к той самой тропе, не оглядываясь. Запрещая себе оглядываться.

Сзади слышались шаги и шорох. Трое. Илл'а чуяла их.

Илан — тот, кого считала другом. И двое охранников.

Словно под конвоем!

Впрочем — точно под конвоем. Сама-то она ни за что бы к союзничкам Гильдмастера не сунулась!..

Злость накатила с новой силой. Ничего, из их лагеря всегда можно будет сбежать! Не свяжут же ее, в самом деле?..

Тропа закончилась у подножья скал. Безлюдных и тихих.

И где обещанные союзники и помощники? Где их костер, стоянка, вещи — хоть что-нибудь?..

— Ну, вот мы и на месте! — бодро сообщил Илан.

Темные мастера, его храны, чуть приотстали, не иначе — давая возможность проститься молодым людям с глазу на глаз. Вот уж поразительная деликатность! Кто бы ожидал такого от ЭТИХ… ЭТИХ…

Боль, почти ненависть, с яростной силой накрыли девушку.

— Что ж, прощайте, ВАША БОЖЕСТВЕННОСТЬ! — изобразила она шутовской поклон. Движения опять вышли дерганными.

Ее губы дрожали, но она отказывалась плакать.

Хватит!

— Не глупи, Илл'а! — поморщился молодой лорд. — Подумаешь, отослали подальше от неприятностей! Вот уж повод для обиды! Нас ТАМ, между прочим, основательная резня ждет! Думаешь, мне или Таргелу не хочется сейчас просто взять и сбежать? Но мы, в отличие от тебя, не имеем такого права! Так что… будь послушной девочкой — не трепли нервы ни мне, ни наставнику!

— Что ж, прекрасная речь для расставания! — она не желала больше ничего слышать.

Хватит! Слова… слова… слова… Жестокие, жалящие, откровенные… Илл'а тонула уже в их ворохе!

"Поступки говорят больше слов…" — шевельнулась в ней робкая мысль, но была задушена болью и желчной горечью.

— Да ну тебя! — рассердился Илан.

Отвернувшись, зашагал по тропе обратно.

Его охранники черными птицами тут же сорвались следом.

— Что, Илу, неужто в кои-то веки не оценила девица твоего титула? — по-дружески поддел юношу один из них.

— Не оценила, Лихобор! — пожаловался тот нарочито громко и дурашливо. — К титулу-то моему невеста прилагается, это всем известно!.. Вот и взревновала! Что ж поделаешь…

— Топайте давайте, шутники! — беззлобно окоротил их второй темный. — Там сейчас совет начнется, и мастер нам за задержку головы открутит!..

Илл'ы для них словно и не существовало больше!

Но она все так же продолжала пялиться им в спины, затем на сомкнувшуюся за ними стену зарослей — и не в силах была отвернуться. Ведь это значит — распрощаться окончательно.

Навсегда.

Еще одно слово, которое жрица теперь ненавидела!

— Вот, Леор! — внезапно раздалось позади. — ЭТУ имперцы привели.

Илл'а резко обернулась.

Два огромных бородатых мужика будто из-под земли вынырнули — и теперь хмуро разглядывали свою нежданную гостью.

— Гляди-ка! — снова подал голос тот, что и прежде. — Как на Айку-то, женку твою похожа! Неужто, тоже Шанина кровь?

А старший все молчал, таращился на Илл'у, как на призрака, — с некрасиво раззявленным ртом, бледнющий под своею темной, сединой побитой бородою…

И вот теперь бы испугаться юной лекарке! Мало ли, чего от этих грубых, диковинно одетых незнакомцев ждать! Но страх вдруг спрятался — туда же, где и боль, и гнев… Где вся она — прежняя Илл'а, храмовая девочка схоронилась… А ТА, другая, оживилась враз, воспряла — словно встретила давнего друга.

— Ну, привет тебе, Медвежонок! — само почему-то сорвалось с губ.

И хриплым шепотом ответил тот:

— Здравствуй… Лая.

* * *

Илл'а ушла, не подарив ему и взгляда на прощание. Огнезор же все смотрел ей вслед с жадной горечью…

Рвался на части…

Тонкая фигурка, косы цвета корицы, потрепанная странствиями рубаха — опять, как и в старые времена, с чужого плеча… Его храмовая девочка исчезала из виду, растворялась в утренней дымке, скрывалась в густой прибрежной поросли… Все дальше… И животной, душераздирающей потребностью для Гильдмастера было догнать, остановить, закрыть собою… Сбежать вместе с нею, как и когда-то, давным-давно…