День середины лета

— За измену и покушение на наследника прилюдно лишить титула и всех имений, затем повесить на Ратушной площади, как последнее отребье, — сухо распорядился напоследок, торопясь завершить с дознанием и отправиться, наконец, за Иланом.

— Ты не посмеешь, Огнезор! — не веря своим ушам, взъярился Хартосс. — Я — имперский лорд, глава своего Дома! Только Высокое Собрание вправе судить меня! Только Император может лишить титула!..

— Императора у нас пока нет… благодаря стараниям Амареша, твоего покровителя, Хартосс! — в голосе мужчины прорезалось вдруг злорадство. — Что же до моих прав… Перечитай-ка законы, господин бывший лорд! Со дня смерти Его Божественности и до дня коронации, раз уж назван был Высоким Собранием наследник, а не избран, к примеру, регент… именно я, как Гильдмастер и второе лицо в Империи, исполняю роль высшей власти!

Огнезор едва сдержался, чтобы не хлопнуть дверью. Едва уговорил себя не бросаться на поиски лично — но послать Ночеборовых ребят. Он знал, что те справятся — а ему разумнее всего будет ждать здесь: еще ведь даже посланные на корабль не вернулись! И приказ на Хартосса нужно составить — дотошно, аккуратно, чтобы ни одна крыса из Имперской канцелярии придраться не смогла…

Но гнев и какое-то странное, звенящее, тревожное, чувство никак не давали усидеть на месте. Заставляли метаться по комнате, представлять возможные события — сотни вариантов исхода, от счастливого до самых печальных… Сочинять обличительные речи — для негодного мальчишки, для Совета Семерых, для Благородного Собрания, для черни на Ратушной площади, в конце концов! Ведь обязательно весь Крам соберется поглазеть на казнь лорда-изменника!..

Время тянулось бесконечно, время мучило его сегодня, совершенно выводя из терпения, но не внося никакой ясности. Ведь еще до того, как посланники вернулись, Огнезор знал, какими будут их вести.

Конечно, Илана в подвале уже не было.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. РАЗГНЕВАННЫЙ СИНЕГЛАЗЫЙ БОГ. ВСТРЕЧА

За дверью была затхлая каморка с какой-то рухлядью по углам, узким люком в полу и стертой каменной лесенкой, упирающейся в круглую ляду на потолке. Вот на нижней ступени лестницы и устроилась "охрана" пленников — хлипкий полусонный мужичишка, смахивающий скорей не на бывалого головореза, а на унылого пьянчужку, выкинутого из кабака. На Илана, благородно оттеснившего жрицу себе за спину, вытаращился мужичок с наивным детским изумлением — даже глаза кулаками потер.

За что и поплатился, получив по голове пустой винной бутылью…

Бил лорд-наследник хладнокровно и быстро, как учил наставник: сначала удар, а уж потом и размышлять можно… о чем угодно. Например, о том, как поживает его спутница. Не страдает ли, горемычная, безумной идеей исцеления недобитых врагов?..

Илл'а, однако, на помощь поверженному охраннику не рвалась — переступила, словно не заметив, да побрела потихоньку вверх по лесенке. Шаг у нее выходил неуверенным (видать, не до конца еще отрезвляющее чудо-зелье подействовало), взгляд казался рассеянным, пальцы же то и дело касались губ — и лицо при этом становилось озадаченно-хмурым.

Да уж… не такой реакции на свой порыв ожидал юноша от милой дамы! Конечно, прежде всякое случалось: когда таяли леди от его благосклонности, а когда и по физиономии получать приходилось… Но чтобы вот так вот, отстраненно, будто задачку какую для себя решая…

Чудные они все-таки, эти жрицы!..

Обижаться Илан быстро передумал. Да и не до того ему сейчас было: из подвальчика-то они почти выбрались, а вот что там наверху ждет — пока неизвестно.

А ждал там, ни много ни мало, пестрый дворик "Морячка" — дома увеселений, всякому молодому имперцу по похабным анекдотам да неприличным картинкам с ярко-алым якорьком на обороте известного. Юноша даже как-то растерялся поначалу, не зная, печалиться ли такому повороту, или радоваться. Тем паче, что вынырнули беглецы — из-под украшенного тем самым красненьким якорьком половичка — в одной из уединенных беседок, переполошив усатого толстяка с двумя щедро набеленными девицами. Последние же опомнились на диво быстро: хоть из-под земли, а хоть с небес — клиенту здесь всегда были рады…

Впрочем, не только Илан на обнаженных дам в свете тусклых цветных фонариков с интересом загляделся — глаза спутницы его, праведной храмовой овечки, также шарили по здешнему "товару" весьма изучающе.

— И как, выбрала кого? — не смог удержаться юноша от ехидства.

— Такое разнообразие! — возвела жрица очи горе. — Сокровище просто для ученого лекаря! Впервые вижу столько дурных болячек сразу!..

Девицы и толстячок как-то разом скуксились. Илан же руки из хватки настырных дам выдернул весьма брезгливо, с тоской отметив, что прав все же был наставник, еще в первый день приезда всем своим искать в Краме любовных утех запретив настрого… А ведь дурное любопытство как никогда мучило!

— Пошли отсюда, — буркнул юноша тоскливо. — Как бы те… друзья наши… вернуться не надумали.