День середины лета

— Год-полтора, — небрежно дернул плечами юноша. — Пока матушкины цепкие коготки (и один очень дорогой целитель) не вырвали у природы невозможное. Меня, любимого и единственного… А уже на девятый день моей жизни, когда храмовый жрец торжественно признал новорожденного единокровным сыном старого лорда Илана, матушка стремительно овдовела. Официально виной тому стал преклонный возраст отца — да медовуха, во множестве выпитая им в честь рождения наследника. Но почти все, кого я знаю, твердо уверены, что счастливая юная супруга чем-то щедро сдобрила отцовский кубок…

— Какой ужас! — искренне расстроилась за него девушка.

— Думаешь? — Илан теперь говорил с изрядной долей сарказма. — Коль уж по чести, никто не любил старого лорда. Если верить молве — препаскуднейший был человечишка!.. Так что я, наверное, даже благодарен должен быть амбициям своей хитроумной родительницы…

— Но как же ты рос, зная, что она совершила ТАКОЕ?

— А я не жил с нею лет с шести. Таргел занимался моим воспитанием.

— И твоя мать так легко отдала тебя?

— Э нет! Будь ее воля… Но кто сумеет отказать Таргелу, если он чего-то потребует? Наставник просто забрал меня — что, скажу тебе, только к лучшему, ибо под матушкиным крылом я не дожил бы, скорей всего, и до двенадцати… А так… Таргел защищал меня, терпел мои детские капризы, искал мне учителей. Это он научил меня бриться, научил владеть мечом и кинжалом, впервые отвел в бордель…

Настроение Илл'ы испортилось окончательно.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — угрюмо перебила она, чуя подвох за столь нежданной откровенностью.

— Но ты же ТАК на него все время пялишься! Вопросы, будто невзначай, задаешь… — он усмехнулся жестко, неприятно, сразу преобразившись из дружелюбного, беспокойного мальчишки в истинного высокого лорда, лицемерие впитавшего с молоком матери. — И как оно, Илл'а? Понравилось? Все еще любопытны тебе жизнь и быт господ высоких лордов? А может, в ряды сильных мира сего захотелось?..

— Да как ты можешь?.. — вскочила девушка. — Ты совсем меня не знаешь!..

— Вот именно, что не знаю! Привыкай, госпожа лекарка! Храм далеко, а среди высоких лордов доверие не принято, и даже неприлично! Вот ты, если подумать… Все прежние наши встречи весьма подозрительны… Мой личный хран пострадал, наставник нервничает… Откуда мне знать, каковы твои цели?

— Все сказал? — мрачно буркнула Илл'а. — Наставник твой не дурак — сам разберется. А ты… Врезать бы тебе, высокородие… Но как-то не по заветам это, Богини осерчают…

Она поджала губы, хотела отвернуться. Но Илан крепко ухватил за локоть.

— Не бей, я три лампадки им зажгу! В благодарствие… — вскинулся в дурашливом испуге. — Да ты что, всерьез обиделась, что ли? — округлил глаза, заухмылялся, возвращаясь к привычной маске рубахи-парня. — Кто же знал, что храмовые девы такие грозные?..

Илл'а дернулась, стараясь высвободить руку. Но мальчишка-лорд держал цепко. А за проказливой улыбкой крылся холод.

— Вот теперь и ты не веришь никому, сестренка-жрица… — шепнул на ушко, так что она еле услышала. — Это правильно, только так рядом с НИМ и надо, Илл'а…

— Все дурачитесь? — Таргел вынырнул из зарослей, напряженный и мрачный больше прежнего. — Остаемся здесь на ночь, — распорядился ко всеобщему облегчению. — Я проверил окрестности: все тихо, за нами никто не увязался. Но дальше идти сегодня нет смысла — слишком темно, а дорога там еще хуже…

— Я костер разожгу! — забыв обо всем, радостный, как ребенок, подскочил Илан.

Видать, ночевка на природе ему, как и жрице, в диковинку!

Или опять… притворство?.. Вот изворотливый поганец!

— С ума сошел? Никакого костра! — осадил его Таргел. — Если каким-то чудом прибрежные лозы не спалим, то себя уж выдадим точно! Завернись в одеяло — и спать! Давай, давай… Я покараулю…

Прогалина была крохотной — троим едва уместиться. Повозившись, юноша устроился на травке, лицом к тропе, спиной к большому валуну, оставив Илл'е для ночлега бугристый пятачок, затянутый колючкой.

Заснул он почти мгновенно.

Девушка же вертелась на холодной земле беспокойно и неловко, очень скоро потеряв всякую надежду на отдых. Было зябко — от сырой ночной свежести и невеселых, навеянных недавним разговором, мыслей. "В ряды сильных мира сего захотелось, надо же! — с обидой повторяла она. — Можно подумать, меня кто-то спрашивал! Паучиха эта сумасшедшая наплела дьяволы не пойми что, а мне, выходит, отдувайся? Или я уже тем, что родилась, виновата? Э-эх, Илан! Наболтал тут всякого — и спишь… А мне-то теперь как?".

Еще и ЭТОТ, дознаватель! Безмолвный, всего в двух шагах застыл: неподвижно всматривается во тьму — да и сам сливается с окружающим мраком. Илл'а вперилась в его прямую спину. Разглядывала безотрывно, хоть очертания порой совсем терялись из виду — слишком уж темна была поглотившая все вокруг ночь, особенно для непривычного глаза юной храмовой девочки.

Наконец, не выдержав, она села. Поплотнее завернулась в тонкое одеяло, посмотрела с тоской и завистью на мирно сопящего Илана. Лордов плащ на меху явно был теплее ее ветхого плащика…

— Не спится? — тихо раздалось над нею.