День восьмой

Как-то раз за карточной игрой в Сент-Луисе партнер поведал старшему Лансингу, что есть возможность вложить деньги в недавно учрежденную фирму, которая производит препарат на основе эфирного масла из вест-индского лавра. Этот экстракт, в смеси с ромом, апельсиновым маслом и некоторыми другими ингредиентами, широко используется в медицине и косметике. Говорили, что его в больших количествах потребляют те несчастные леди, которые дали «зарок». Лансинг продал два пастбища и участок земли на пересечении дорог, чтобы вложить в это предприятие солидную сумму. Как всегда, ему захотелось убить двух зайцев – заработать денег и услать молодого Брекенриджа куда-нибудь подальше из Кристал-Лейк. Вместе с сыном он отправился в Нью-Йорк и нанес визит в главный офис фирмы, даже устроил ужин в ресторане Халлорана «Стейки и лобстеры». Молодой человек произвел благоприятное впечатление, как всегда, и его приняли на должность агента по закупке сырья. Эфирное масло и ром привозили с Ливардских островов. Брекенридж отправился на Карибы, и там, на острове Сент-Китс, встретил Юстейсию Симс.

Юная леди происходила из английской семьи, которая обосновалась на острове еще в начале XVIII века. Поколение за поколением члены семьи роднились с креольскими семействами Антильских Островов. К этому времени в их жилах текло совсем немного английской крови, но отец девушки Александр Симс оставался английским джентльменом до кончиков ногтей и не только отмечал дни рождения членов королевской семьи, но каждый год 21 октября на утренней заре поднимал над домом британский флаг в ознаменование блистательной победы под Трафальгаром, а потом приспускал его до половины мачты в знак скорби о погибшем лорде Нельсоне. Многочисленная женская часть семьи – обе его бабки, а также несколько их сестер, что дожили до ста лет, – придерживалась другой лояльности. Женщины формально считали себя француженками, хоть и решительно оставались британскими подданными. У них имелись кузины и кузены на всех островах, начиная с Шарлотты-Амалии и кончая Сент-Люсией. Гваделупа была их родовым Эдемом. Как все уважающие себя креолки, они заявляли о своем родстве с Жозефиной, французской императрицей. Эти дамы целыми днями сидели на веранде дома Александра Симса, обмахиваясь веерами и обсуждая соседей, и дожидались, когда их в очередной раз позовут к столу. Мари Мадлен Дютелье Симс была дамой внушительных форм, болтливой, капризной и явно несчастной. Такое впечатление складывалось благодаря царившей вокруг нее праздности, ее вечному недовольству всем и вся и скуки, которую ей не удавалось скрывать. Праздность, в большей степени, лежала на ее совести. Она с таким знанием дела наладила хозяйство в своем доме, что ее семье – а это шестнадцать душ, не считая периодически гостивших у нее родственников, – вполне хватало пяти слуг, хотя держали еще четверых – для солидности. Считалось, что им платят по три шиллинга в месяц, но они почти не нуждались в деньгах: еду, одежду, медицинскую помощь и все остальное предоставляли хозяева. Мадам Симс сама ничего не делала, зато любила командовать. Свои недовольства и обиды она высказывала матронам из ближайшего окружения. А сетовать было на что. У Александра Симса в Бас-Тере имелась другая семья. Жила она в домишке с тростниковой крышей, которая не спасала от тропических ливней, а ураганы и вовсе сносили ее напрочь. Наличие второй семьи было вовсе не редкостью, а скорее нормой для любого более-менее известного островитянина. Семья Симса настолько разрослась, что всех полуголых мальчишек и девчонок можно было пересчитать только в том случае, если бы они спокойно постояли на месте хоть минуту, но об этом приходилось лишь мечтать. Глава семейства порой даже не мог узнать своих отпрысков, когда видел их на набережной Принца Альберта или на проспекте Королевы Виктории. Когда их отец – белый, богатый, важный и легко впадавший в гнев – появлялся на пороге, они рассыпались по зарослям папоротников. Скуку – в особенности ту, которая владела миссис Симс, – нельзя путать с апатией. Миссис Симс была дамой с сильным характером и неуемной энергией, которая, не имея выхода, служила причиной неистовых вспышек ярости. Среди ее предков, пока те не занялись выращиванием сахарного тростника, были мореходы, авантюристы и пираты, однако она считала свое происхождение более романтическим.