Деревья умирают стоя

Маурисьо . Сейчас поймете. Помните привидение, которое появлялось семь суббот подряд в квартале Лилас?

Изабелла . Конечно, ведь я там рядом живу. У нас на работе только об этом и говорили, целых три месяца.

Маурисьо (с интересом) . А что у вас говорили?

Изабелла . Всякое. Одни, что галлюцинация, другие, что сами видели. Многие смеялись, только как-то странно. А по ночам всем приходили на ум старинные истории о душах чистилища.

Маурисьо . О душах чистилища… Но о душах все-таки! В деловом квартале, где всегда говорили только о цифрах, три месяца говорили о душах. О душе! Вот вам дуновение тайны.

Изабелла . Это невозможно! Не можете же вы верить, что привидение на самом деле появлялось!

Маурисьо . Как же мне не верить, если это был я сам?

Изабелла (вскакивает) . Вы?

Маурисьо (смеется) . Пожалуйста, не надо снова пугаться. Клянусь вам, я не шучу. Разве вы сомневаетесь, что сеять волнение или иллюзии — такое же достойное занятие, как сеять хлеб?

Изабелла . По правде говоря, сомневаюсь. Это может быть забавной игрой, но какая в этом польза… никак не могу понять.

Маурисьо . Не понимаете?.. (Пристально смотрит на нее. Понижает голос.) Скажите мне, где бы вы были сейчас, если б я не затеял эту игру вчера ночью?

Изабелла (смущенно) . Простите меня. (Садится.)

Маурисьо . Если бы вы взглянули на наши архивы, вы поразились бы какую огромную пользу может принести капелька воображения… конечно, в нашем деле надо учитывать воображение окружающих.

Изабелла . Наверное, это очень трудное дело. И всегда выходит хорошо?

Маурисьо . Нет, бывают и провалы. Вот, например, пропал однажды ребенок в парке, пока нянька болтала с сержантом. Потом другой, пока мадемуазель занималась вязаньем. Потом еще один, и еще и еще. Помните, как все всполошились?

Изабелла . Это тоже вы таскали детей?

Маурисьо . Конечно. И, надо вам сказать, нигде им не было так хорошо, как у нас.

Изабелла . Зачем же вы их воровали?

Маурисьо . Все наш специалист по педагогике! Действительно, грустно видеть, как дети всегда гуляют с чужими людьми. А где же родители? Ходят по своим клубам, в гости, на чаепития. Мы думала — они испугаются и сами займутся детьми. Логично, правда? И будут с ними гулять!

Изабелла . И не вышло?

Маурисьо . Все вышло наоборот. Паника, правда, была. Только папаши не бросили свои клубы, а мамаши — свои чаепития. Просто они заперли детей дома! Полный провал.

Изабелла . Как жалко! Вы так хорошо придумали!

Маурисьо . Больше так не случится. Мы уволили специалиста по педагогике и пригласили на его место фокусника.

Изабелла улыбается. Она покорена.

Спасибо.

Изабелла . За что?

Маурисьо . За то, что вы наконец улыбнулись. Могу засвидетельствовать: вы это делаете исключительно хорошо. Вы останетесь с нами.

Изабелла . Не думаю. Вас много?

Маурисьо . Нам всегда не хватает людей. Особенно женщин.

Изабелла . Скажите… Вот этот тиролец, который так кричал… ну, с собаками.

Маурисьо . Ах, этот! Пустяки! Энтузиаст.

Изабелла . Чем он занимается?

Маурисьо . Бродит тайком по горам, подбрасывает кроликов и теряет собак. Помогает плохим охотникам.

Изабелла . Ага, ага, понимаю… А нищий, который так таинственно появился из-за полки и вынул жемчужное колье?

Маурисьо . Вор у воров? Этот посерьезней. Золотые руки!

Изабелла . А он что делает?

Маурисьо . Он занимается мальчишками, которые выходят из исправительных домов с преступными наклонностями… (Делает жест, как будто лезет в карман.) Понимаете?

Изабелла . Понимаю. Когда они… (Делает движение всей рукой, как будто вытаскивает что-то из кармана.) … Он идет за ними и… (то же движение двумя пальцами) . Да?

Маурисьо . Вот именно!

Оба смеются.

Видите, как вы быстро входите в курс дела?

Изабелла . Да, да. А потом?

Маурисьо . Потом мы краденое возвращаем владельцам, а воришка получает письмо: «Пожалуйста, мальчик, не делай так больше. Это нас компрометирует». Иногда дает результаты.

Изабелла . У вас такие интересные служащие! Наверное, профессиональные артисты?

Маурисьо . Артисты, да. Но не профессиональные. Ни один профессиональный актер не согласился бы на такое распределение ролей.

Изабелла (оглядывает комнату) . Это невероятно. Я все понимаю, вижу, и все-таки это не умещается у меня в голове. (Конфиденциально.) Скажите честно, может быть, вы немножко…

Маурисьо (смеется) . Говорите, говорите, не бойтесь. Уж так повелось в мире. Если человек не глуп, — он обязательно немножко сумасшедший.

Изабелла . Я бы хотела посмотреть архив. Наверное, там очень интересные истории, сложные!

Маурисьо . Ошибаетесь. Больше всего трогают как раз самые простые истории. Вот, как с судьей Мендисабалем. Одно из лучших наших дел!

Изабелла . Мне можно узнать?

Маурисьо . Ну, конечно. Однажды вечером судья Мендисабаль должен был подписать смертный приговор. Он их немало подписывал в своей жизни, и не было оснований предполагать, что на этот раз у него дрогнет рука. Мы знали, что ни мольбы, ни слезы его не тронут. Судья Мендисабаль не сочувствовал людскому горю. Но он очень любил птиц. И вот он сел у открытого окна и спокойно взял приговор. В эту минуту за окном в саду запел соловей. И он… как будто услышал сердце ночи. И его железная рука дрогнула в первый раз. Он понял, что даже самая крохотная жизнь священна и никто не вправе отнимать ее у другого. Он не подписал.

Изабелла . Нет, нет, пожалуйста, это слишком. Неужели вы хотите сказать, что соловьем тоже были вы?

Маурисьо . Нет, я не умею. У нас есть специалист. Подражает птицам — просто великолепно! Иногда летом, ночью, мы его посылаем в сад к судье, в знак признательности. Теперь вы все поняли?

Изабелла . Да. Только не понимаю, почему вы прячетесь, как будто делаете что-то противозаконное.

Маурисьо . Потому что, к сожалению, так оно и есть. Нет закона, разрешающего воровать детей или давать взятку судье, даже соловьиными трелями. (Подходит к ней, дружески.) Теперь подумайте. Я предлагаю вам дом, хороших друзей и хорошую работу. Хотите остаться с нами?

Изабелла . Я очень признательна, но что же я могу делать? Такая бездарная, хуже всех. Я устала слушать, как мне это все время твердили в конторе. Я ни на что не гожусь!

Маурисьо . Поверьте, что вы годитесь — и вы сможете все. Не думайте, что нужны какие-то подвиги. Вы сами видели — иногда достаточно букета роз, чтобы спасти жизнь. А у вас такая прелестная улыбка!

Изабелла . Благодарю за комплимент.

Маурисьо . Поймите меня правильно. Это не комплимент, а деловая характеристика. Я говорю с вами как директор. Мы должны добиться, чтобы эта улыбка, которая сейчас только прелестна, стала полезной.

Изабелла . Вы думаете, улыбка может приносить пользу?

Маурисьо . Все может быть. Случалось вам когда-нибудь проходить мимо тюрьмы?

Изабелла . Зачем там ходить? Такое печальное место, пустырь, там только мусор и ржавое железо.

Маурисьо . Но на пустырь выходит окно, на нем решетка, а у решетки стоит человек, он всегда один, у него только этот пустырь перед глазами и ржавое железо. Пройдите там завтра в полдень, посмотрите на него и улыбнитесь. Больше ничего. И послезавтра пройдите в тот же час. И на другой день, и еще на другой…

Изабелла . Я не понимаю.

Маурисьо . В тюрьме хуже всего пустота, у времени нет конца. Когда тот человек увидит, что чудо повторилось, ему и ночи покажутся не такими длинными. Он будет думать: «Завтра, в полдень…» (Протягивает ей руку.) Согласны?

Изабелла (решительно) . Согласна.

Маурисьо . Спасибо. Я так и думал. (Весело идет к диктофону. За сценой — пенье соловья.) Алло! Элена? Можете вернуться. И приведите того сеньора.

Изабелла (застыв у стола, слушает) . Он действительно неподражаем!

Маурисьо . Кто?

Изабелла . Ваш имитатор птиц.

Маурисьо . Вот это? Ну, что вы! Наш работает куда лучше. (Презрительно.) Это поет настоящий соловей.

Входят Элена и сеньор Бальбоа .

Элена . Все в порядке?

Маурисьо . Да. Сеньорита остается у нас.

Элена . Ну, слава Богу. Поздравляю.

Маурисьо . Отведите ей комнату окнами в сад и представьте ее нашим. Она начнет завтра же утром.

Элена . Слушаюсь. Сюда, сеньорита. (Идет к левой кулисе.)

Изабелла протягивает руки Бальбоа.

Изабелла . До свидания, сеньор! Это было чудесное похищение! (Идет к двери.)

Маурисьо останавливает ее.

Маурисьо . Минутку, коллега. Прорепетируем сейчас. Вот пустырь. Тут решетка. Начинайте!

Изабелла (улыбается счастливой улыбкой) . Так?

Маурисьо . Так. Большое спасибо.

Изабелла уходит, глядя на него и улыбаясь. Маурисьо стоит, не опуская поднятой для приветствия руки. Кажется, несмотря на его теории, улыбка слишком взволновала его. Наконец идет к картотеке, рассеянно просматривает карточки, насвистывает, но взгляд его все время обращается к двери. Бальбоа осторожно кашляет, чтобы привлечь его внимание. Маурисьо резко оборачивается.

О, простите, я совсем забыл. Слушаю вас, сеньор…

Бальбоа . Бальбоа. Фернандо Бальбоа.

Маурисьо . Надеюсь, моя секретарша ввела вас в курс дела. Вы уже не боитесь?

Бальбоа . Да, все прошло. Я бы даже посмеялся, если бы не то печальное дело, которое привело меня к вам. Трудно говорить, как-то пересохло в горле.

Маурисьо . Если только это, мы все сейчас уладим. (Открывает дверцу стенного шкафа.) Виски? Херес?

Бальбоа . Что-нибудь, все равно.

Маурисьо наливает вино.

Когда доктор рекомендовал мне вас, я не слишком надеялся. Но после всего, что мне рассказали, я вижу: он был прав. Если кто-нибудь в мире может спасти меня, то только вы.

Маурисьо . Мы сделаем все возможное. (Протягивает ему бокал.) Говорите совершенно откровенно.

Пока сеньор Бальбоа говорит, Маурисьо делает заметки.

Бальбоа . Придется начать с давних времен, но я ненадолго задержу ваше внимание. Представьте себе большое счастливое семейство. Внезапное несчастье оставляет в живых только нас с женой и нашего внука. Мы так боялись его потерять, что не были в достаточной мере строги. В этом — единственная наша вина. И вот началось: подозрительные знакомства, ночи вне дома, карточные долги… У бабушки пропала одна из драгоценностей… Но — «это буйная голова, не говори ему ничего». И я не говорил. Когда я наконец решил вмешаться, было уже поздно. Однажды он вернулся домой на рассвете, глаза у него были потухшие, и я не узнал его голоса. Он едва еще стал юношей, но уже перенял все повадки взрослого негодяя. Когда я вошел, он пытался взломать мой письменный стол. Произошла сцена, о которой я не хотел бы вспоминать. Он кричал на меня, пытался поднять на меня руку. Мне было очень больно, но я ударил его по лицу и выгнал из дому.

Маурисьо . И он не вернулся?

Бальбоа . Гордость всегда была единственной его добродетелью. Мы узнали, что он пробрался на пароход, отплывающий в Канаду. С того дня прошло двадцать лет.

Маурисьо (пишет) . «Сознание собственной вины». Могу ли я отметить «двадцать лет раскаяния?»

Бальбоа . Нет. Это была худшая ночь моей жизни, но если бы она повторилась, я сделал бы то же самое. Время подтвердило мою правоту.

Маурисьо . Вы что-нибудь знаете о его дальнейшей судьбе?

Бальбоа . Лучше бы я не знал. От игры он перешел к контрабанде и мошенничеству. От уличных драк — к подлогам и грабежам. Он стал профессиональным бандитом. Конечно, бабушка ничего не знает. Но жизнь наша разбита, дом наш разрушен. Она ни разу не упрекнула меня. Только — ее закрытый рояль, ее кресло спиной к окну, ее молчание год за годом… это хуже всех обвинений. Как будто виноват я. И вот наконец однажды утром она получила письмо из Канады.

Маурисьо (с досадой) . О чем же вы думали? Неужели вы не могли помешать, перехватить письмо? Оно могло ее убить.

Бальбоа . Напротив. Оно вернуло ее к жизни. Наш внук просил простить его. Три страницы великолепных обещаний и трогательных воспоминаний.

Маурисьо . Простите. Я так глупо поспешил сделать вывод.

Бальбоа . Нет, это теперь вы торопитесь с выводом. Письмо было фальшивое. Его написал я.

Маурисьо . Вы?

Бальбоа . Что же мне оставалось делать? Моя бедная жена умирала, молча умирала день за днем. А эти три страницы открыли ее рояль и повернули ее кресло к окну в сад.

Маурисьо . Очень хорошо. Немного примитивно, но вполне действенно. (Пишет.) «Ложь во спасение». А потом?

Бальбоа . Потом оставался только один путь. Надо было продолжать игру, бабушка отвечала, писала ему счастливые письма, и каждые два-три месяца приходил ответ.

Маурисьо . Понимаю. Это, как снежный ком.

Бальбоа . Вот наш внук окончил университет в Монреале. Вот он путешествует в санях по сосновым лесам, среди озер. Вот он стал архитектором, и у него своя мастерская. Потом он влюбился в прелестную девушку. Сколько я ни тянул их роман, в конце концов пришлось их поженить. Ей все было мало. Женщины всегда так, все им бывает мало… А теперь… (От волнения голос его прерывается.)

Маурисьо . Ну, ну, не падайте духом. Что-то нарушило ваши планы, да?

Бальбоа . На прошлой неделе я прихожу домой, она выходит мне навстречу, плачет от радости, а в руке у нее телеграмма. После двадцати лет отсутствия наш внук сообщает о приезде!

Маурисьо . Простите, но теперь я не понимаю. Какого дьявола вы послали эту дурацкую телеграмму?

Бальбоа . Я не посылал. Сама жизнь ворвалась в мою игру. Телеграмма была настоящая.

Маурисьо . От внука?

Бальбоа . От внука. Восемь дней тому назад он отплыл на «Сатурнии».

Маурисьо . Черт! Это становится занимательным. (Пишет.) «Возвращение блудного внука».

Бальбоа . Можете ли вы представить, что я пережил за эти ночи? Я не мог заснуть и все думал, думал. Развеется дымовая завеса и ничему уже не помочь — так думал я тогда. Вместо аудиторий университета — камера тюрьмы. Вместо путешествия по сосновым лесам — бегство от полиции по грязному асфальту. И вместо веселого, хорошего мальчика, который жил в письмах, — бродяга.

Маурисьо (встает, говорит вдохновенно) . Ни слова больше! Надо спасти ложь во что бы то ни стало. Переоденемся… Нападем на корабль в море… Устроим засаду в порту… Не знаю еще, что мы сделаем, но не беспокойтесь: ваш внук не приедет. Ведь вы об этом меня просите?

Бальбоа . Нет, не об этом.

Маурисьо . Как не об этом?

Бальбоа . Чтобы помешать его приезду, уже ничего не надо выдумывать. Разве вы не читали во вчерашних газетах? «Сатурния» пошла ко дну, и никто не спасся.

Маурисьо . Он погиб?

Бальбоа . Погиб.

Маурисьо . Печально, но это выход! Ваша жена знает?

Бальбоа . Она не должна знать! Я перехватил все газеты, выключил телефон. Если надо будет, забью окна и двери. Только не это! Знаете ли вы, что такое — двадцать лет думать только об одном дне и, когда он настал, опять ничего нет, опять горе.

Маурисьо . Я понимаю. Но что же я могу сделать? Мы придумывали много очень хороших трюков, против многих неприятностей. Но против смерти мы еще ничего не нашли.

Маурисьо . Неужели вы еще не поняли? Разве важно, чтобы был жив настоящий наш внук? Надо спасти другого, того, из писем, которому она радовалась, в которого она верит… Он один настоящий для нее! Он должен приехать.

Маурисьо (он понял) . Постойте! Неужели вы хотите, чтобы я был вашим внуком?

Бальбоа . Вот именно! Вам удавались более трудные роли. Ведь вы были похитителем детей, и привидением, и даже, если не ошибаюсь, — соловьем?

Маурисьо . Но человека труднее сыграть, чем привидение. У него свое лицо, и глаза, и свой голос…

Бальбоа . К счастью, он ни разу не присылал фотографий. Мальчик может очень сильно измениться за двадцать лет.

Маурисьо . А кораблекрушение?

Бальбоа . Она не знает. И, потом, он мог опоздать на пароход, сесть на другой… Полететь на самолете.

Маурисьо . Ну, хорошо. Предположим, что я приехал, я уже в доме, и кончились первые объятия. А потом? Я могу войти в вашу жизнь на время. Но не оставаться же мне навсегда!

Бальбоа . Я и не прошу. Только неделю, хоть несколько дней… одну ночь хотя бы! (Хватает его за руку, умоляет.) Нет, нет, не говорите — нет! Если все ваши теории — правда, вы не сможете отказать ей в одном часе. Только один счастливый час, может быть, — последний!

Маурисьо . Успокойтесь, успокойтесь! Я еще не сказал вам «да», но не сказал и «нет». Дайте подумать минутку. (Расстегивает воротничок, тяжело дышит. Отпивает глоток виски. Перелистывает записи. Наконец, смотрит на Бальбоа, улыбается и говорит прежним веселым и дружеским тоном.) И хуже всего, что это дело мне черт знает как нравится!

Бальбоа . Да?..

Маурисьо . В хорошую историю мы попали, друг мой! Университет — сойдет. Путешествие — тоже сойдет, подучим географию. Но зачем вы все так усложнили? Почему — архитектор? Я ни черта не смыслю в архитектуре.

Бальбоа . Это не страшно. Бабушка тоже.

Маурисьо . И потом, главное: какого дьявола вы его женили? В игре, как и в жизни, холостяк лучше защищен. Не можем ли мы устроить ему внезапный развод?

Бальбоа . Ну, что вы! У бабушки на этот счет очень твердые взгляды.

Маурисьо . Может быть, он путешествует один?

Бальбоа . Чем мы это объясним?

Маурисьо . Ну, что-нибудь… родные заболели.

Бальбоа . У нее нет семьи. Оставался только отец, я его убил в прошлом году. Несчастный случай на охоте.

Маурисьо . Мы ей тоже можем устроить несчастный случай.

Бальбоа . А он, такой влюбленный, бросит ее одну?

Маурисьо . Говорю я вам, эта женщина нас погубит. Брюнетка она?

Бальбоа . Блондинка.

Маурисьо . Еще труднее! Блондинка, влюблена, сирота… (Размышляет, шагал по сцене. Вдруг видит на стуле плащ Изабеллы. У него загораются глаза.) Постойте! (Бежит к диктофону.) Алло! Элена? Обе сюда! Скорей! (Оборачивается к Бальбоа.) Вы хорошо рассмотрели эту девушку? Подходит она?

Бальбоа . Как раз то, что нужно! Лучше не придумаешь! (Обнимает Маурисьо.) Спасибо, сеньор, спасибо!

Входят Элена и Изабелла .

Элена . Вы меня звали, сеньор директор?

Маурисьо . Срочное распоряжение! Полный гардероб для сеньориты: десять выходных костюмов, шесть спортивных, три вечерних туалета. Несколько фото на фоне снега. Несколько еловых веток. На чемоданах — ярлык «Отель. Онтарио. Галифакс. Канада».

Элена . Как? Сеньорита уезжает в Канаду?

Маурисьо . Наоборот, приезжает. И никаких сеньорит. (К Изабелле.) Сеньора, я счастлив представить вам дедушку вашего супруга.

За сценой поет соловей.

Занавес.