Деревянная грамота

– В «Ленивку» не пойду, – сурово сказал Данила. – Я тебя в ином месте обожду.

– Со мной там бояться нечего! Погоди!.. – Должно быть, чересчур много упрямства выказал Данила, вот скоморох и догадался. – Уж не с нашими ли ты повздорил? Им-то порой на месте не сидится, погулять выходят. Не у Больших ли конюшен ты с ними сцепился?

– Нет, не у конюшен.

Уговорить Данилу не удалось – скоморох побежал в «Ленивку» один, Данила же условился с ним так – покончит со своим дельцем, пусть идет к Большим конюшням, которые и впрямь неподалеку, даже никуда сворачивать не приходится. Не караулить же его на морозе…

Данилу конюхи приняли как родного. Хотя Аргамачьи и недалеко, а все не каждую седмицу туда выберешься. Расспросили о деде Акишеве, о товарищах. На Больших вовсю готовились к Масленице: государь с государыней, со старшими и младшими царевнами и с царевичами кататься пожелают, лучших возников надобно будет запрягать, самых крутобоких и долгогривых. Их заранее и пырейным корнем подкармливать стали, чтобы шкуры лоснились. А на весь государев поезд сколько возников надобно – Данила знает? Вот то-то! Полсотни, а то и более. Бывает, и сотню, и полторы требует Конюшенный приказ, но это коли государь, со всем двором опричь хором, в богомольный поход подымается.

Не успели, кажется, и словом перемолвиться, – явился Томила. Был он сердит, но злость прошла скоро. И когда они вдвоем вышли на Пречистенку, скоморох уже усмехался какой-то своей мысли.

– Вот ведь бесова девка, сатанинское отродье… – бормотал он, но не злобно, а даже с некоторым восхищением. – Эй! Стой!

Увидев извозчика, готового взять седоков, Данила растерялся. Ему на самом деле вовсе незачем было удаляться от того места, где пропало мертвое тело, а вслед за телом, возможно, и Авдотьица.

– Да погоди ты! Я уж с Соплей уговорился! – пустился он в бесстыжее вранье. – Позабыл только, в которые ворота стучать! Он мне растолковал, а я и забыл!

– И что же? В Хамовники возвращаться? Столько уж отшагали! Сдался тебе тот Сопля! Про таких знаешь как говорят? Толст кулак, да плечо узко! Не ерепенься, поедем со мной, свет! Не томи молодца! – Он мотнул головой в сторону извозчичьих санок. – А я тебе такого про Соплю понарасскажу – впредь, его увидав, плеваться начнешь! Я ведь его давно знаю, и все его проказы! Он ведь бойцов-то не только на Масленицу собирает…

Томила вдруг с вопля перешел на шепот.

– А когда же?

– Они у него всегда наготове, понял?… – шепнул скоморох чуть ли не в самое ухо. – Кого поучить, коли деньги плочены… а кого и вовсе… Непременно тебе надобно в такое дерьмо вляпаться?

Принимать решение нужно было быстро. И Данила сделал это, рассудив, что избавиться от Томилы нетрудно, а вот как примет Сопля – еще бабушка надвое сказала. И, может, от скомороха удастся разузнать все, что нужно, с меньшей опасностью, чем на дворе, где собрали бойцов до поры загадочный Одинец и Сопля.

– Ну так поехали к твоему Трещале!

– Спасибо скажешь, свет! Садись!

– Куда везти-то? – спросил извозчик.

– К Денежному двору!

– Без ряды не поеду.

Томила сцепился торговаться. При этом он время от времени озирался, словно опасаясь погони. Данила же недоумевал – о том, что есть на Москве Денежный двор, он слыхивал, самому там бывать не приходилось, и далеко ли это место, и в которой стороне – он понятия не имел.

– Да будет тебе! – прекратил он торговлю. – Вскладчину заплатим. Чего время-то терять?

Для скорости понеслись по реке. Миновали Кремль и, не доезжая Яузы, Томила приказал подыматься на берег.

– Тут серебряники живут, а вот тебе примета – Троицкий храм, – объяснил он Даниле. – Коли сам будешь искать, так не ошибешься. А во-он там – Кошели, там кошельные мастера живут. Как разбогатеешь – приходи к ним покупать!

– А что – у вас разбогатею?

– А у нас молодцы не жалуются: денег девать некуда – кошелька купить не на что! – неожиданно съязвил скоморох и сам же расхохотался. – Да не бойся ты! Конечно, Трещала, коли по-настоящему учить возьмется, денег с тебя запросит. Так ведь и научит! Сможешь один на один выходить, государя тешить. И я за тебя словечко замолвлю, чтобы он поменьше взял.

– Ты-то как всему этому научился? Ты же скоморох! – сказал Данила, вылезая из саней.

– А раньше скоморохи ведомыми бойцами были, – ответил Томила и тоже выбрался на твердый снег. – Вон, сказывали, при царе Иване судебные поединки устраивали, и кому этого хотелось, тот челобитную подавал – мол, прошу поля! А коли кто был слаб, или женского полу, или стар, так бойца за себя нанимал, поединщика. И знаешь что умные люди сказывали? Будто бы коли одна баба на другую просила, то поединщиков им брать нельзя, а друг с дружкой самим сходиться! Вот как баб тогда уму-разуму учили! То-то волосья в стороны летели!

– Стой! Куда?! – заорал извозчик. – Ты меня шутками своими не корми, ты мне, как срядились, плати! А там уж и убирайся!

Томила пожал плечами – заговорить извозчику зубы не удалось.

Спровадив крикливого извозчика, скоморох и Данила вышли к нужному двору.