Деревня дураков

№ 18. Аристида Окульницкая, пришлая, руководительница ансамбля.

***

Четыре дочери Аболдуева Неонилла, Ольга, Елена и Елизавета родились почти погодками. Девушки пошли статью в отца, а красотою в бабку, Елизавету Владимировну Аболдуеву. Виктория Павловна была не шибко хороша собой, но зато приданое вдоволь окупало внешние изъяны. Как в деревнях говорили: чем больше приданого в сундуках, тем больше шансов удачно выйти замуж. У крестьян добро сундуками мерили, у заводчиков же предприятиями. Так что Николай Николаевич, женившись, приобрел не только дополнительные заводы, но и очень разумную жену, не позволившую ему промотать свое и ее состояние. Супруга же приумножила доходы и реально управляла делами, позволяя барину чувствовать себя хозяином и гордо нести голову на плечах. Супруга барина любила и старательно превращала очередную затею Аболдуева в успешное мероприятие. Не смотря на похождениями барина, Виктория Павловна всегда знала, что последнее слово будет за ней — дела и заботы о будущем дочерей не позволяли ей отвлекаться на очередную любовницу или любовника мужа. Еще Виктория Павловна дружила с другим заводчиком, Титом Зотовым, который предпочитал вести дела с ней, а не с ее мужем. Это был расхожее мнение и в Екатеринбурге — Аболдуева принимали за свадебного генерала, зная, что вся власть сосредоточена в руках жены.

***

В деревне, кроме заводских рабочих, пришлых жителей, холуйского клана при барине, были зажиточные семьи, жившие сами по себе. Держали крепкое хозяйство, были здоровы и не по годам молодо выглядели, взгляд имели на все свой собственный. Это были потомки старообрядцев, пришедшие в эти края еще в XVII веке, которые составляли значительную часть представителей местной администрации и заводов, и тоже были весьма уважаемы в наших краях. Только у нас в заводе насчитывается три старообрядческих моленных дома: на задах усадьбы крестьянина Игнатия Богомолова, отдельно от жилых помещений и с отдельным входом с улицы; при доме Исидора Шумакова; в доме крестьянской вдовы Пелагеи Никитиной имеется женский скит с молельней, поддерживаемый екатеринбургскими купцами Бородиными. Да еще и единоверческий храм, построенный Титом Зотовым в соседнем селе. Эта часть жителей деревни создавала задачу для Аболдуева. Мозгами он понимал, что переодеть их во французские камзолы будет сложно, даже поп Георгий ничем не поможет — не его это паства, но многие работали на аболдуевских заводах, поэтому он отчасти надеялся на ораторский талант Тупака и его способность к самым сложным переговорам. Такой оптимизм барина веселил Макара Щукина, который, между делом, повстречался с некоторыми из семей старообрядцев. Те жили обособленно и сплетнями не интересовались: работали на совесть, не пили, с чужими женами не гуляли. Исидор Шумаков долго в лоб смотрел на Щукина, ничего не говоря, а потом произнес: “Что в голове у барина? Али еды мало? Война что ли какая или работы стоят? Или скот мрет?”

Это мне неведомо, — ответил Щукин. — Но скоро что-то будет. И здравый смысл будет противостоять глупости.

Соберем свой совет, — ответил Исидор. — Там и порешаем.

Макар видел, как в селе образовывались разные группировки и конфликта было не избежать. Тихая мирная жизнь оказалась под угрозой причуды богатого человека, который был готов разрушить ритм жизни более ста человек.

“Так, что у нас есть, — размышлял Макар, — холуи или пресмыкающиеся, заводские рабочие, пришлые, строители, старообрядцы и еще тайные люди барыни. Вот ей и надо письмо писать”, — решил Щукин. Старообрядческая сходка состоялась несколькими днями позднее в доме Пелагеи Никитиной, имеющей самые вместительные помещения. Жители подошли к делу основательно и собрали подписи — всего насчитали пятьдесят четыре. Исидор Шумаков передал письмо Щукину, а тот при случае решил лично доставить его барыне. Что же было в том письме? Жители просили не превращать село в бесконечный маскарад, обосновывая, что работы встанут, что люди с завода ни платья носить не будут, ни в какой аболдуевский потешный полк не вступят, что урожая не станет, если перестанут картошку сажать да в поле работать. И прочие заводчики смеяться еще больше будут, подрывая репутацию. Железа продавать будем меньше, доходы снизятся. И предлагали старейшины барыне перенаправить желания супруга ейного на создание деревенского театра: здание основательное построить — не зря же он две бригады десятников уже выписал; можно будет воплощать любые затеи — английские, французские, любые иноземные на выбор. Но все тайное становится явным. Скоро по деревне пошли слухи про тайное собрание старообрядцев — кто-то видел, что у Пелагеи людей много было. И люди стали беспокоиться: старообрядцы в большинстве своем были грамотные люди и очень организованные. И, ежели у них случилось собрание, значит дело серьезное.

***