Деревня Левыкино и ее обитатели

В штрафную роту Георгий, однако, не был послан. Он попал в штурмовую авиацию, перед этим прошел краткосрочную подготовку в школе радистов и стал хвостовым стрелком-радистом на бывшем пассажирском самолете Ли-2, приспособленным к штурмовым действиям. Те, кто был знаком с этим видом нашей боевой авиации, знают, насколько опасно было на нем место стрелка-радиста. Георгию была предоставлена возможность более чем в половине боевых вылетов погибнуть и очень мало шансов выжить. Но на этот раз судьба его хранила. Весь сорок четвертый и до Победы в сорок пятом он вместе со своим экипажем штурмовал фашистские позиции, эшелоны и колонны. В апреле и в начале мая сорок пятого до последнего залпа перед Победой он штурмовал Берлин.

Домой Георгий вернулся победителем летом того же сорок пятого года с боевой медалью «За отвагу». Его ждали жена Антонина Константиновна, дочь Тамара и мать Ольга Семеновна. Семья была в порядке. Жена всю войну берегла ее, работая в строительном управлении. Дома хозяйничала свекровь. А тесть и теща Константин Михайлович и Дарья Никаноровиа зятя не дождались. Они умерли один за другим в сорок третьем.

Жизнь после войны Георгию не пришлось начинать сначала. Жена сохранила все: и верность мужу, и дом, и семью, и имущество, и даже его баян. Георгий снова пошел на работу в торговлю и снова очень скоро угодил за решетку по той же статье, за растрату, на тот же срок. Не сумел он трезво оценить сложную послевоенную обстановку и меру ответственности за свое поведение на работе. Не присвоил он себе крупных сумм, не украл ничего у государства. Украли другие. Георгий же повел себя безответственно. Может быть, вскружил ему голову триумф победителя, и успел забыть он о своем предвоенном проступке. Бывал я иногда у него после возвращения с фронта и с тревогой замечал, что вновь стали просыпаться в нем старые привычки, особенно к застольям. Частые застольные импровизации он позволял себе и на работе. В 1946 году у него родился сын. Назвали Геннадием. Радости его не было предела. А осенью того же года он был снят с работы и отдан под суд. Он состоялся в начале 1947 года, и приговор ему был вынесен опять жестокий. Теперь для семьи наступили новые, еще более тяжелые испытания, чем в годы войны. На этот раз не уцелел не только баян. Советское правосудие не оставляло никаких надежд преступникам на снисхождение. А вот нынешние прокуроры и следователи в новом нашем Российском государстве, также быстро закрывают уголовные дела как их открывают, несмотря на то, что их подследственные воруют не тысячами и даже не миллионами.

Отбывание срока наказания случилось ему проходить на строительстве новых зданий Московского университета на Ленинских горах. Интересное произошло совпадение. В 1949 году в Московский университет поступил учиться я. А в 1950 году на работу в службу главного инженера эксплуатации новых зданий поступила жена Георгия, Антонина Константиновна. Там она и проработала все годы до выхода на пенсию. На строительстве корпуса Химического факультета Георгий освоил новую для себя профессию штукатура. Впоследствии, после освобождения он с этой профессией не расставался до самой смерти. С торговлей было, наконец, все покончено. Тетя Оля по-прежнему жила у невестки. Полного срока наказания Георгий не отбыл. За высокие показатели в труде и примерное поведение он был досрочно освобожден. Умели мои братцы, да и не только мои, но и многие другие русские люди, демонстрировать свои добрые качества в чрезвычайных условиях – ив штрафных ротах на войне, и за лагерной проволокой – в расплату за свои проступки. Но на этот раз в семье произошел разлад. Некоторое время отвыкшая от него жена позволила ему жить дома. Но вскоре ему пришлось уйти. Дома он был уже не нужен. Все житейские проблемы жена теперь научилась решать сама, а необоснованных претензий мужа принимать не хотела. Теперь Георгий оказался без места жительства. Мои родители приютили бездомного племянника у себя. Работал на стройке где-то в Подмосковье. Друзья моих братьев помогли ему оформить там прописку, без которой он не мог получить постоянного паспорта. В это время судьба свела его с одинокой женщиной Капой. Она приходилась дальней родственницей его жене. Может быть, их знакомство не было случайным. У нее в небольшой комнатке, в доме барачного поселка на станции Поварово и обрел свое пристанище мой незадачливый двоюродный брат. Холодным новогодним утром 1981 года мы похоронили его на местном кладбище, в дальнем конце поля, протянувшегося вдоль дороги, на краю осинового подлеска. Холодно, неуютно было тогда на этом неогороженном, но уже достаточно заселенном могилами куске земли, открытом всем ветрам. Не было ни панихиды, ни речей, ни тем более прощального салюта. И все же в сиротстве жизнь не обездолила Георгия своей памятью. На его могилу ходят его дети Тамара и Геннадий, уже со своими детьми. Род их отца и деда продолжается. На похоронах Георгия был и его младший брат Валентин. С женой он приехал из Ржева.