Деревня Левыкино и ее обитатели

Если старший сын тетки Дуни Антон ушел из деревни и нашел свою удачу на Беломорье не по своей воле, то братья его младшие пошли искать счастья за околицей деревни по оргнабору, или, как тогда говорили, по вербовке. Гигантам социндустрии нужна была рабочая сила. В ту изначальную пору индустриализации особенно много требовалось рабочих на неквалифицированные разные сезонные работы – на земляные, погрузочно-разгрузочные, лесоповальные, лесопильные и другие, не требующие специальной подготовки. Это были сезонные работы. Поэтому и людей, отпущенных из колхозов по оргнабору на сезон, называли сезонниками. Очень быстро в городах это название превратилось в нарицательную кличку. Для сезонников на окраинах Москвы, например, быстро понастроили специальные барачные поселки с весьма упрощенным комплексом удобств. Собственно, и наш дом, в котором в 1933 году мы получили комнату на шестерых, находился в таком же поселке за Крестовской заставой, на пустыре справа от Ярославского шоссе. Сейчас это место выглядит совсем иначе. Через бывший пустырь там параллельно протянулись две улицы: Маломосковская и Кибальчича, вдоль которых обустроились кварталы многоэтажных домов. А тогда на этом пространстве в 1932– 1933 годах очень быстро построились два городка – один для сезонных рабочих будущего Мосжилстроя, а другой – для орденоносного Метростроя. Население этих городков составила молодая, бедная, но энергичная деревенская молодежь. Рядом с нашими домами фабрики имени Ногина построили городок для строителей Центрального театра Советской Армии. На месте этого городка теперь вдоль улицы Кибальчича вытянулся многоэтажный и многосекционный дом для генералов Советской Армии. По утрам генералы всех степени, пока они не вышли в отставку, разъезжались на своих машинах от этого дома на службу. Теперь их, правда, заметно поубавилось. Но в Москве таких генеральских кварталов было настроено довольно. И ничего на этих местах уже не сохраняет и не напоминает о тех юных годах советской социалистической стройки в конце двадцатых – начале тридцатых годов. А тогда здесь разноязычно жила молодая советская деревня в образе сезонных рабочих. В городках для них организовывался свой уклад жизни. В них были клубы, библиотеки, магазины. Я помню два таких магазина. Один – в городке метростроевцев, а другой – в городке для строителей Театра Советской Армии. В них всегда присутствовал специальный ассортимент товаров, доступных скудно оплачиваемым сезонникам. Там всегда были соленые огурцы, дешевые и вкусные, дешевая тогда клюква, квашеная капуста, серый хлеб, дешевые конфеты, дешевая и очень вкусная ливерная колбаса, разнообразная дешевая бакалея. Магазином пользовались не только сезонники, но и постоянные жители. Меня часто туда за покупками посылала Мама. Рядом с магазином была столовая с дешевым и сытным набором блюд. В городках постоянно работали лектории. Первые свои познания в области гигиены и профилактики вензаболеваний мы, мальчишки с нашего двора, получили в этих лекториях. В городок мы проникали через забор, но нас оттуда никто не прогонял. Летом на открытой площадке показывали кино. Я помню, что там я видел знаменитую «Пышку» с артистом Горюновым и интересный фильм «Алим– крымский разбойник». Нам удалось в городке записаться в библиотеку, и я даже, раньше чем мне было положено, прочитал из этой библиотеки «Клима Самгина». Ничего не понял, но прочитал. По выходным дням сезонная деревня гуляла, пела и плясала на разных языках и в разных ритмах – и по-татарски, и по-мордовски, и по-чувашски, и по-марийски, и по-рязански, и по-орловски, и по-костромски. А зимой по праздникам ходили ряженые. Бывали и драки – и молодецкие из-за девушек, и по пустякам, от силушки, по жилочкам разливающейся. А бывали и по непонятным нам причинам – жестокие с поножовщиной и даже стрельбой. Жили в городках люди, различающиеся не только по национальностям, землячеству и по темпераменту. Здесь были и бывшие раскулаченные, и те, кто кулачил. Но слова «мафиози» тогда вообще никто не знал, и в нашей округе не было постоянного страха от незащищенности. А милиции было всего один участковый милиционер по фамилии Сотсков. Случаев грабежей и разбоев я не помню, хотя уголовного элемента в нашей округе за Крестовской заставой было много. Ведь совсем недавно тогда на один из наших пустырей перевели барахолку с Сухаревского рынка. Холостяцкое население городков уже к середине тридцатых годов стало превращаться в многосемейные поселения. К кому приезжали семьи из деревень, а кто обзаводился семьей здесь. Деревенский уклад продолжал существовать, его сохраняло укоренившееся в Москве молодое поколение строительных рабочих. Последующие их поколения переселились в новые дома. Дети и внуки уже не имели ни связи, ни