Деревня Левыкино и ее обитатели

Не было чуда в жизни Василия. В семейной жизни ему просто не повезло. В один из следующих приездов из Москвы он сосватал себе невесту, кажется, из соседней деревни Лопашино. Была свадьба, как положено, по всем правилам. Ездили за невестой на убранной телеге, с колокольчиком под дугой. Было шумное застолье под гармонь. Но семьи в этот раз не получилось. Жена почему-то скоро ушла. Потом были еще, кажется, две свадьбы. И опять неудачные. Таких женихов у нас, в российской деревне, называли чудаками. Им и прослыл мой двоюродный брат Василий. А теперь, между прочим, бытует взгляд совсем иной. Перенял наш современный российский интеллигент охоту к перемене жен у своих цивилизованных собратьев по сословию с Запада. Мужская незадачливость теперь превратилась в показатель демократизации семейных устоев.

Однако жизнь свела-таки Василия Борисовича с человеком с такой же неприкаянной, как и у него, судьбой. Последнюю его жену звали Паней. Отчества у нее вроде как бы и не было. Все просто называли ее Паней, до самой ее старости. Она тоже была обездолена счастьем. Была она и некрасива, выглядела большой рыхлой бабой, с большим серым лицом. Была она и бедною, и без своего угла. Жизнь и ее вытолкнула из рязанской деревни, не снабдив ничем даже на самый первый случай. Кажется, что и она работала на той же товарной станции уборщицей. И тем не менее на этот раз Василию повезло. Паня была от природы добрым человеком. Как говорится, на добрую душу наконец нашлась добрая душа. Свадьбы не было. Зажили они в добром согласии и взаимном уважении. Жизнь, однако, развела их на целых четыре года Великой войны.

Сам Василий по причине плохого зрения к воинской службе был непригоден, действительную не служил, имел белый билет и на войну призван не был. Как-то получилось, что в суровую осень сорок первого он остался один. Паня уехала куда-то под Рязань, за картошкой, да так там и застряла. А Василию случилось заболеть, и так сильно, что он оказался не в состоянии себя обиходить. С работы о нем никто не побеспокоился. Видимо, на железнодорожной станции Москва-Курская-товарная было не до него. Остался Василий без работы, без зарплаты и даже без продовольственных карточек. И совсем плохо ему стало. И не выжить бы ему, не совершись наконец чудо.

Одна из его племянниц, дочь старшей его сестры – Валентина, военная медицинская сестра санитарного поезда, оказалась в те осенние дни со своим поездом в Москве.

В тот день она никого не застала из своих у себя дома – ни матери, ни сестры, ни тетки. Тогда она вспомнила про дядю Васю и поехала к нему, в старый подвал на Верхне-Радищевскую.

О том, что было дальше, я буду рассказывать с ее слов.

Она увидела дядю голодным, больным и беспомощным человеком. Бросить его тогда означало обречь на смерть. Не с поля боя, но от неминуемой голодной смерти военная медицинская сестра спасла своего дядю смелым поступком. Она забрала его к себе в санитарный поезд, отмыла, откормила и вылечила. Видимо, добрым человеком оказался начальник поезда, который разрешил Валентине это сделать.

Так, потерянный, забытый и ненужный никому пожилой и больной человек оказался в военном строю. Выздоровев, он стал истопником военного госпиталя на колесах. Эту работу он умел делать еще на станции Москва-товарная в вагонах, отводимых под конторы. Но больше всего пригодилось ему в госпитале на колесах умение играть на гармошке.

Еще в детстве самостоятельно научился этому брат. Конечно, играл он не бог весть что и не бог весть как. Но гармонь свою приобрел и игрой на ней доставлял удовольствие не только себе, но и другим. Его даже иногда приглашали на свадьбы. Сметливая племянница, эвакуируя из подвала больного дядю, не забыла и про гармонь. И в санитарном поезде она очень пригодилась ему. Пришлась она по душе и обслуживающему персоналу, и особенно раненым. Василий играл для них все что мог и на длинных перегонах, и на долгих стоянках. Может быть, кто-то из его оставшихся в живых слушателей, может быть, кто-нибудь из них и теперь помнит его, игравшего на своей неказистой гармошке с незатейливым перебором неказистые родные русские мелодии под стук колес мчавшегося в ночи от фронта санитарного поезда. Может быть, эта нехитрая игра и поддерживала тогда в них угасающий тонус жизни. Все это могло быть!

Однажды, рассказывала Валентина, это было где-то под Сталинградом, кажется, на станции Поворино, в 1944 году друг около друга сразу остановились два санитарных поезда. И надо было здесь такому случиться, что встретил дядя Вася здесь своего приятеля-земляка из соседней с нашей деревни Лихановки.

Приятель уговорил Василия перейти в их поезд. Никаких формальностей не потребовалось. Он забрал свою гармонь и поехал в другую сторону. А войну закончил осенью 45-го года на Дальнем Востоке.