Деревня Левыкино и ее обитатели

Из Москвы Григорию была послана «директива» перебираться в Москву, как только сам Александр Иванович устроился достаточно прочно. По протекции брата Отец был определен на ту же фирму Ландрина и скоро тоже получил самостоятельную должность каретника. Братья дружно жили и работали. Руководящая роль принадлежала Александру Ивановичу. Мой Отец признавал его преимущества и всегда с уважением вспоминал и его отеческую строгость, и заботу, и братскую дружбу, и поддержку. Это участие способствовало тому, что и Отец довольно быстро обрел материальную самостоятельность и готов был обзаводиться семьей. Невесту сватать он также по обычаю поехал в деревню. Его выбор, судя по шутливым воспоминаниям Отца о деревне, не был случайным. Со своей будущей невестой он, оказывается, ходил вместе в нашу приходскую школу. Не знаю, как это могло быть. Ведь Отец старше ее был на пять лет. Но он рассказывал, что сидел в школе со своей суженой за одной партой и из кармана угощал ее ландриновским монпансье, которого старший брат, приезжая на побывку из Москвы, привозил по два пуда. Вот ведь как, оказывается, все в жизни во все времена бывает обусловлено. Не будь ландриновского монпансье, а еще раньше не устройся брат Александр на известной фирме, не состоялось бы знакомство моих будущих родителей. Я об этом говорю, конечно, в шутку, но не лишаю ее и смысла. Приглянулась, видимо, Татьяна Ушакова из недалекой деревеньки Ушаково, из ушаковского колена Хлопяных не вдруг, и сватовство и брак состоялись не по расчету. Франтоватый и вполне красивый, городского вида, мой будущий Отец выбрал себе в невесты красивую и умную девушку, работящую, сметливую в хозяйстве и верную жену.

Я только что описывал семейную фотографию Александра Ивановича, а теперь расскажу о семейной композиции на такой же фотографии моего Отца. На ней впереди в кресле в строгом английской костюме, с серебрянным редикюлем в одной руке, а другую положивши на стол так, что на ней видны обручальное кольцо и перстень с камнем, сидит красивая и гордая моя Мама. На черно-белой фотографии угадываются ее голубые глаза. Совсем невозможно было подумать, глядя на эту красивую и строгую леди, что всего несколько лет назад она было босоногой деревенской девушкой.

Сзади нее стоит на фотографии Отец, так же как и его старший брат, в тройке и белой пикейной манишке с белыми пикейными манжетами из-под пиджака, с галстуком. Поперек жилетки массивная золотая цепь и часы в карманчике. Лицо у Отца тоже было красивое, с модными, наверное, тогда усами, с прической на прямой пробор.

Слева от этой прекрасной пары на стульчиках лесенкой сидели их два прекрасных мальчика в одинаковых матросках, которые родились в Москве: старший, Николай, в 1912 году и младший, Александр, в 1914 году. До нас с сестрой тогда еще время не подошло.

Фотографию этого благополучного семейства я помню с детства. Но однажды я вспомнил ее по особому личному поводу, когда впервые увидел свою суженую будущую жену. Моя Галя показалась мне очень похожей на мою молодую Маму. У нее были очень знакомые, такие же как у Мамы, глаза серо-голубого цвета и со взглядом одновременно строгим, неприступным и манящим. В тот день я сделал свой выбор.

Налаживающаяся у моих родителей жизнь в Москве не предвещала никаких перемен. В семье был достаток. Жили родители рядом с братом Отца, в одном доме, на разных этажах и тоже в трехкомнатной квартире. Как-то однажды, в какой-то из тридцатых годов, я с родителями даже увидел эту их бывшую квартиру. Тогда мы были в гостях у их старых друзей Фурсовых. Отцу и Маме захотелось заглянуть в некогда их благоустроенный и счастливый уголок. Мама и Папа постояли молча. А я был очень удивлен. Мне непонятно было, почему они тогда бросили эту квартиру. Ведь, вернувшись из деревни в Москву, нам многие годы пришлось скитаться по тесным чужим углам. Мне, немысленышу, не пришла на ум мысль о том, что, не случись так, как случилось в жизни моих родителей, может быть, не состоялось бы мое появление на свет Божий.

* * *

С деревней моего Отца и его брата тогда связывала лишь обязанность помогать своей матери и больной сестре. Они бывали там лишь короткими отпускными побывками. В деревне эти годы первого и начала второго десятилетий XX века на родовой усадьбе хозяйством владели два брата – Борис Иванович и Федот Иванович.

На их попечении и заботах был и двор со всем содержимым, и мать с больной сестрой, и семья самого Бориса Ивановича, которой он обзавелся уже в самом конце прошлого столетия. Братья разделили свое хозяйство буквально накануне Февральской революции 1917 года. А раньше, после Русско-Японской войны на действительную службу на Тихоокеанский флот был призван Федот Иванович. Служить ему пришлось в составе первого поколения военных моряков на рождающемся там новом Российском флоте, на одном из крейсеров Владивостокской эскадры. Крейсер именовался «Капитан Юросовский».