Дерево (СИ)

— Значит, ты абсолютно нормальный, девушек у тебя было порядочно… С мужчинами не спал, как это делается, в теории знаешь, потому что врач… Кохей, а от меня ты чего хочешь?

— Что?

Кохей не был готов к такому вопросу. Он сам не знал, чего хочет от Мицуру. Ответного признания? Нетрадиционного секса? Чего Танигава Кохей хочет от Кудо Мицуру?

— Ничего.

Теперь настала очередь Мицуру потрясённо молчать. Как это? Кохей сказал, что любит его со средней школы, а теперь заявляет, что ничего от него не хочет?!

— Тогда… зачем ты мне сказал, что любишь?

Кохей долго не отвечал. Мицуру исподтишка разглядывал его сосредоточенное лицо. Танигава красивый. Особенно когда вот так вот над чем-то серьёзно раздумывает.

— Я просто сказал. Потому что это правда. Но мне от тебя ничего не нужно. Это тоже правда.

— Так не бывает. Если кого-то любишь, всегда надеешься… ну, на ответную реакцию, что ли. На любовь в ответ.

— Не про меня. Мне от тебя ничего не нужно, Кудо. Ты не обязан меня любить только потому, что ты… мне нравишься.

— Правда нравлюсь?

Кохей наконец-то рискнул посмотреть Мицуру прямо в глаза. И понял, что зря это сделал. Секунду назад ему действительно ничего не нужно было от бывшего одноклассника. А сейчас… Кажется, он только что соврал по-крупному.

— Правда…

***

Заниматься сексом на больничной кровати неудобно. Обычным людям. Но если один из партнёров — врач, и знает, как правильно пристроить вывихнутую руку того, кто снизу, чтобы не тревожить больное место — тогда вполне себе нормально.

Нормально? Да ни разу.

Ненормально. Потому что не бывает так, чтобы совсем без боли и сразу хорошо до слёз.

«Где тебя носило всю мою жизнь, а, Танигава?»

— Я… всё правильно делаю?

— Да…

— Мицуру…

— Кохей, почему ты не сказал мне раньше?

— Я…

Почему? Наверное, потому, что было дерево на обрыве. Ему можно было говорить всё на свете. Даже не пытаясь облечь в слова свои мысли. Свои мечты. Самые стыдные. Самые сладкие. Пока то дерево росло на обрыве, Кохею было с кем делиться ими.

Он же не знал, что дерево умерло. Он просто ничего не знал. И он не знал, что Мицуру… Даже не думал, что Мицуру — такой. А потом он всё забыл. Авария стёрла его воспоминания.

— Так было надо, да?

— Что?..

— Было нужно, чтобы мы… поняли… да? В нужное время… да?

«Наверное, ты прав, Мицуру. Кто знает, что было бы с нами, если бы я тогда смог тебе признаться. Мы были бы сейчас другими. Не теми, кем стали. Не такими, которые могут… могут взять и позвать друг друга… далеко-далеко… где нас никто не знает…»

— Мицу… ру…

— Да-а…

«Кохей, знаешь, что? Я упрошу Джона поменяться с Вайнбергом. Экипаж Вайнберга летает в Россию. Я буду очень сильно просить, обещаю. Мы будем видеться каждую неделю… может, и чаще. Ладно?»

— Кохей… Ты хочешь остаться в Камикаве на весь отпуск?

— Нет. А ты?

— Я тоже не хочу. Всех, кого надо, я уже повидал.

— Куда поедем?

Это прозвучало совершенно естественно. Так, будто они всегда вместе планировали, куда ехать в отпуск. И Мицуру это понравилось.

— Сначала в Танпоро. Хочу в тот онсэн. И на родник. И надо чашку купить новую, точно!

— Зачем тебе новая чашка?

— Ну, ту ведь ты разбил. А мне она нравилась.

— Ладно, куплю тебе новую.

— И дашь мне из неё попить.

— Не веришь мне?

— Ну… — Мицуру выдержал паузу, наблюдая, как Кохей сосредоточенно, привычными профессиональными движениями перебинтовывает ему плечо. Он по-прежнему немного неуклюжий, но только в обычной жизни. Когда Кохей в своей докторской стихии, его руки удивительно ловкие и бережные. Ни капли не больно.

— Так что? Не веришь, да?

— Неа. Пока не верю.

— А… я?

— Что — ты?

— Я тебе нравлюсь… Мицуру?

Пауза снова растянулась на долгие минуты. Кохей закончил накладывать повязку, вытер с руки Мицуру капли проступившей из-под бинта мази. Теперь надо вытереть ему живот… полотенце, где-то тут валялось полотенце… надо намочить и стереть, пока совсем не засохло.

— Нравишься.

Кохей не успел вытереть живот Мицуру как следует. Потому что делать это и целоваться одновременно не получается. Вот никак.

***

На дальнем берегу Тинабы, том, который не затопит после открытия плотины, утренний ветер пошевелил маленькие листья на тонком деревце. Семечко занесло на обрывистый берег почти десять лет назад. Оно прижилось и дало крепкий побег уже на следующую весну. С тех пор каждую осень деревцо исправно сбрасывало жёлтые резные листочки, крепко засыпало на влажную зиму, просыпалось весной и к лету обзаводилось пушистой зелёной шапочкой. Конечно, его кроне ещё далеко до той, что шелестела на родительском дереве. Но придёт день, и маленькое дерево вырастет таким же большим и сильным. И будет долго-долго жить на обрывистом берегу Тинабы. Столько времени, сколько надо.

Жизнь продолжается.

========== Глоток Истины ==========