Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

МакГонагалл сухо кивнула на благодарность, с теплотой посмотрела на Флоренс и, взмахнув полами темно-зеленой мантии, направилась по коридору вместе со Снейпом в сторону учительского крыла. Драко обернулся, наткнувшись на серьезный и испытующий взгляд Уайлд, тут же боязливо съежившись.

— Вот нахрена ты к нему полез?

Малфой тяжело вздохнул, подходя ближе к подруге. Он возвышался над ней почти на полторы головы, ощущая себя долговязым и абсолютно нескладным.

— Не знаю.

— Конечно, не знаешь, — заботливым тоном прорекла Флоренс. — Потому что придурок.

Драко насупился. Девушка, смягчившись, положила хрупкую ладонь на широкое плечо и слегка улыбнулась.

— Ничего не болит?

— Не-а, — помотал головой юноша. — Просто страшно было…

— Конечно, страшно! — согласно кивнула Флоренс. — Ты вон какой маленький был, у меня на руках помещался.

Они немного помолчали, наслаждаясь приятным ветерком, ласково играющим с волосами и одеждой.

— Ты теплая, — задумчиво проговорил Драко. — И…

Тут он осекся. В серых красивых глазах замерцали проказливые искорки, а тонкие розоватые губы дрогнули в насмешливой улыбке. Девушка подозрительно сощурила ореховые глаза, чувствуя что-то неладное.

— Что? Договаривай, Малфой!

— Ничего! — Драко затрясся от беззвучного смеха, скосив глаза на то место, где натянулась блузка на женском теле. Флоренс, словив его взгляд, возмущенно ахнула и мгновенно порозовела, покрепче запахнув полы черного изящного жакета.

— Ты…

— Я знаю, — весело ответил Малфой, приобнимая ее за плечи, — Дебил, идиот, придурок, старый развратник, потому что старше тебя на две недели, а еще белый, теплый, мягкий и пушистый! Поэтому-то ты меня и не бросишь…

*** Яркое апрельское солнце мягко окутывало своими шелковыми медовыми лучами пыльную библиотеку с бесконечными стеллажами с тысячами рядов книг, и на свету было видно, как в теплом подвижном воздухе кружатся пылинки. Из распахнутых окон влетал струящийся ласковый ветер, пахнущий свежестью талой воды и звонких капелей, имеющий обольстительную ноту ранних, хрупких, напоминающих изысканную акварель цветов, пропитанный бархатной нежностью прозрачно-лазоревого неба, дрожащий переливами весенних концертов скворцов. С улицы доносились взрывы радостного хохота и плеск воды в Черном озере — наверное, первокурсники баловались, кидая камушки в оттаявшую гладь. Солнце тоже довольно щурилось и подмигивало оживленному Хогвартсу, расплескивая брызги света и на тех, кто усердно готовился к экзаменам в библиотеке. Флоренс уже тошнило от одного вида этих идеально ровных рядов литературы, которым не было ни конца, ни края. Погода так и манила выбежать на улицу, подставить теплым лучам бледное лицо и вдохнуть полной грудью запах весны, которая шифоновой дымкой окутала всю Шотландию. Но нет. СОВ не давал ни минуты покоя, и Флоренс стала ловить себя на мысли, что становится копией заучки Грейнджер. А это было серьезным поводом задуматься и пересмотреть свои приоритеты. Особенно в такие чудесные деньки — выходные, когда все нормальные люди отдыхали с друзьями, наслаждались апрельским теплом, влюблялись и делали остальные вещи, присущие подросткам разумным и здравомыслящим. И Флоренс совершенно не понимала, как некоторые окружающие до сих пор ее терпят. Она стояла перед стеллажом, пробегаясь усталыми глазами по запыленным корешкам и искала хоть что-то стоящее для подготовки к Чарам. Эта секция была одной из самых отдаленных и светлых, где не было слышно зловещей и вездесущей мадам Пинс (впрочем, даже она попала под влияние великолепной погоды и не обращала внимания на редких посетителей ее священного заведения). Розоватые, голубые, зеленые и золотистые блики от красивых витражей зарывались в красиво переливающиеся волосы девушки, присобранные на затылке парой шпилек и при дневном свете имеющие сложный оттенок — что-то среднее между молочным шоколадом и кофе. Пушистые черные ресницы слегка подрагивали, прикрывая мягкий взгляд карамельно-карих глаз с золотистыми лучиками, а темно-каштановые густые брови красиво оттеняли мраморную бледность тонкой кожи. Школьная белая блузка была небрежно заправлена в форменную темную юбку, закатанные рукава обнажали красивые тонкие руки с хрупкими запястьями и изящными пальцами, а распахнутый воротничок открывал длинную нежную шею. Серебристо-синий галстук был ослаблен с небрежной легкостью, и придавал необычайной гармоничности этой серьезной девушке со строгим худым лицом, полным какой-то чарующей прелести и ускользающей красоты. Тонкую талию обхватили прохладные ладони с худыми точеными пальцами, к узкой спине прикоснулось стройное спортивное тело с холодным ароматом, а впалой шелковистой щеки коснулись шершавые тонкие губы.

— Ты прелесть, Уайлд! — озорно прозвучал прямо над ухом голос Малфоя, и девушка с перепугу дернулась в разные стороны, попытавшись выбраться из цепкой хватки.

— А ты осел, Малфой! — сердито пробурчала Флоренс, покрывшись ярким румянцем от нахального заявления.