Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

Вопросы роились в голове Гарри нескончаемым вихрем, поднимая кучу муторных предположений и смутных догадок. Ему было противно от самого себя. Сидеть тут, в покое и относительной безопасности, пока Флоренс, возможно… Нет, нет. Так хотелось верить, что это бессмысленное отрицание реально. Но в глубине души Гарри знал, что переубедить самого себя невозможно. Не убежать, не скрыться от леденящей кровь правды. И самым мерзким было то, что сделать ничего нельзя. В комнате Сириуса он нашел свадебный снимок родителей. Они поженились, когда были всего на пару лет их старше, в девятнадцать. Такие молодые, счастливые, беззаботные, с искрящимися бесконечной любовью глазами. Мама была очень красивой: с тонкой изящной фигуркой, лучезарной улыбкой и невероятными, полными света и доброты глазами. Лили Поттер была солнечной. Длинные волнистые волосы с ослепительным медным отливом, вздернутый аккуратный нос, правильные и мягкие черты красивого лица, усыпанного веснушками. Флоренс неощутимо походила на нее — то ли тягучим теплом в сияющих глазах, то ли изгибом бровей, то ли формой чувственных губ… Но была такой же магнетически прекрасной, с чарующей притягательностью и неуловимым флером мягкости и хрупкой нежности, несмотря на холод в очертаниях. Тогда была война. Люди спешили жить. Торопились любить, давать жизнь детям, наслаждаться каждым мигом скоротечной жизни. А она могла оборваться в любой момент. Потому что это война. И сейчас война. И сейчас каждый день сотни изощренных безжалостных убийств, тысячи людей живут в страхе, что над домом повиснет метка Смерти. Боятся услышать предсмертный крик любимого человека, оглушительный плач испуганных детей, стоны ослабелых родителей. Боятся испытать боль потери, которая отпечатается в сознании и сердце несмываемым клеймом, напоминающим гноящуюся рану. Этот страх останется у людей навсегда. Он как шрам: вроде и зажил, а след остается. Вот и это сохранится. Навсегда. *** Табачный дым заволок туманной пеленой всю спальню слизеринского старосты, окутав дорогим ароматным дурманом темное помещение. В камине тлели угли, разливающие мутное зеленоватое сияние в холодном воздухе. На темно-изумрудных шелковых простынях белело женское тело редкой красоты и гармоничности в очертаниях, из-за идеально гладкой завесы блестящих волос тускло сверкали яркие нефритовые глаза, устремленные на неподвижный силуэт в кресле. В длинных изысканных пальцах тлела тонкая черная сигарета, пепел с которой мягко падал в серебряную змеиную пепельницу. Полупрозрачные клубы дыма смешивались с бархатным сумраком спальни, оттеняя точеный сероватый профиль с ровным носом, четкой линией челюсти и острым подбородком. Из тонкого рта струящимися шифоновыми облаками сочились струи табачного дыма. Подрагивающие веки прикрывали воспаленные пустые глаза, под которыми залегли пугающие черно-фиолетовые синяки и вздулись вены. Высокие скулы заострились еще сильнее, на впалых худых щеках появились нездоровые тени, а хмурая складка между хищных бровей навсегда впечаталась в бархатную кожу лба. Красивое, словно выточенное из итальянского мрамора лицо, но безэмоциональное, пустое, похожее на застывшую фальшивую маску. Драко Малфой откинул голову назад, и растрепанная прядь упала на бледный висок.

Бесит.

Гринграсс надолго задержалась в его постели. Хотя это он не считал своей постелью. Но все же. Вот уже почти месяц она заявляется к нему по ночам и торжествующе улыбается, когда он с ядовитым безразличием сдергивает с нее бесстыдный халатик и грубо кидает ее обнаженное тело на кровать. Ей больно, когда он вколачивается в нее и не касается губами даже миллиметра холеной кожи. Но Малфой с ней, и больше Гринграсс, казалось, ничего не волновало. А потом привычный сценарий: он брезгливо кидает ей одежду (если то вульгарное убожество вообще можно так назвать) и сухо кивает на дверь. Сам же усаживается в кресло и с тягучей медлительностью пьет дорогой магловский алкоголь, зарываясь в себя и отстраняясь от всего окружающего мира. Пару раз Гринграсс порывалась воспротивиться, но ледяного взгляда ей хватало, чтобы немедленно испариться из комнаты. И несмотря на то, что, по сути, Астория была бесплатной шлюхой Малфоя, она была с ним. Не цеплялась, как надоедливая муха, но порядком бесила.

Бесила, потому что не была ей.