Derniеre danse des coeurs d amour (СИ)

Молодой человек раздул ноздри и, с хрустом сцепив длинные паучьи пальцы, прикрыл подрагивающими веками глаза.

— Я поеду. К матери, — глухо ответил Драко. — Она попросила приехать.

Слизеринцы только кивнули. Блейз вновь затянулся, с болезненным наслаждением выпуская клубчатый дым, а Теодор залпом осушил стакан, даже не поморщившись. С белоснежных свеч, словно слезы, падали струящиеся капли воска. Огонь в камине зловеще потрескивал, разливая в гнетущем воздухе мрачное отчаяние и полную безысходность. Комментарий к Chapter

XXVI

Очень-очень жду мнений! Всем спасибо!

====== Chapter XXVII ======

Стены палатки душили, стесняли плотным полумраком, который витал в спертом воздухе. Слабо мерцали дешевые свечи, рассеивая тусклым бледным светом густую вязкость мрака, на грубой ткани расплывались уродливые тени. На раскладушках, застеленных тяжелыми старыми одеялами, валялись наспех сброшенные куртки, припорошенные тающим снегом, который стекал мутными струйками талой воды на пол. На столе остывал скудный ужин, грязный чайник выпускал клубы водянистого пара. А снаружи падал снег, оседающий на ветвях раскидистых деревьев мягкими кружевными хлопьями, устилающий землю пушистым белоснежным покрывалом. Ночное небо было туманным, матово-черным с сизым отливом. Так тоскливо и пусто, что в груди разрастается неясная тягостность, отдающая глухой болью в каждую клетку тела.

Гарри сидел за столом, уронив голову на скрещенные руки, и смотрел пустым взглядом на запыленный фонарь, в котором догорала тонкая свеча, с которой скатывались капли горячего воска. Битва с Нагайной отняла слишком много сил, начисто опустошив и самого молодого человека, и Гермиону. Та сейчас неподвижно лежала на своей раскладушке, закутавшись в шерстяной, изрядно потрепанный плед, и изредка вздрагивала от тихих всхлипов. По ее бледным щекам скатывались мелкие стеклянные слезинки, оставляя поблескивающие извилистые следы.

Гнусно.

Тошно.

Отвратно.

Гарри чувствовал, как где-то в районе солнечного сплетения скручивался горький тугой узел, кончики пальцев холодели, а под ложечкой мерзко сосало. Он вспомнил прошлое Рождество. Такое теплое, домашнее и пропитанное ослепительным и жарким чувством. Тогда Флоренс, хоть ненадолго, но была с ним. Гарри обожал, благоговел, восхищался. Тогда он не замечал того, что она все чаще и глубже уходила в себя, мрачнела и отдалялась от него. Гарри был поглощен ею, ловил каждое слово, каждый взгляд, наслаждался каждой секундой, проведенной с девушкой. Пока она не расколола его на множество острых, режущих до невыносимой боли осколков. Но зато она была честна. Гарри помнил, как летними ночами она плакала в саду «Норы». Надрывно, душераздирающе и болезненно, глотая струящиеся слезинки. Лунный свет заливал ее согбенную фигурку холодным сиянием, отражаясь в растрепанных волосах и на землистой коже. Глаза потускнели, вся живость и смешливость в них потухла, оставив лишь мучительное равнодушие и застекленевшую отстранённость. За это Гарри был готов убить Малфоя. За то, что довел ее до такого состояния. За весь тот адский ужас, который он вынудил ее пережить. А она любила этого ублюдка.

Это врывалось в сознание яростным вихрем, крушащим все на своем пути.

Малфой был куском дерьма. Трусливый, подлый, вонючий подонок, трясущийся за свою шкуру. Гарри не мог видеть этого белобрысого выродка рядом с Флоренс и вообще не понимал, что такого она видела в нем, что заставляло ее терять голову. Поттер знал, что он лучше Малфоя. Он мог дать ей все: любовь, тепло, заботу, уютный кров и дружбу. А что Малфой? Фальшивую жизнь в ледяной роскоши? Пренебрежение и презрение «элитных кругов»? Или, может, жизнь спутницы Пожирателя Смерти? Хотя, она ведь грязнокровка. Он может дать ей только смерть.

Где она сейчас? Что с ней? Жива ли она вообще?