Держи меня за руку

Белые песчинки прилипли к моим стопам, в палец врезался осколок ракушки. Я вспоминала прошлую поездку на пляж, мы с мамой тогда хохотали до колик. Это место всегда было дорого нашей семье, к тому же именно здесь мама чувствовала себя лучше обычного. Когда Мэйс упомянул, что хочет показать дочерям океан, я сразу решила, куда повезу их.

Мэйс сидел на берегу, не сняв ботинки и носки. Мы не звали его с собой, но когда я приехала забирать девочек, он просто направился к машине с удочкой наперевес. Наверное, я подозревала, что он тоже захочет с нами, поэтому долго выбирала, какой из трех купальников надеть. В каждом из них я чувствовала себя неловко и по дороге к Уильямсам переживала, что сильно поправилась за лето.

Индия засмеялась – громкий, лающий звук, – и ее лицо озарилось широкой улыбкой. Вложив мокрую ладошку в мою, она наклонилась и другой рукой зачерпнула воду. Мы зашли по голень и остановились. Ноги захлестнула пенистая волна, и Индия взвизгнула. Вода была холодной.

– Можно нам намочить волосы? – спросила Эрика.

– Если хотите.

– Бабушка убьет нас. Мы их только что выпрямили.

– Ничего страшного.

Когда родители в детстве привозили меня сюда, пляж был бесплатным. Теперь же смотритель взял с нас деньги и вручил бумажку, которую мы засунули под дворники на лобовом стекле. Было раннее воскресное утро, как раз время похода в церковь, так что мы без труда отыскали тихий и безлюдный уголок. Я прихватила из дома три раскладных стула, и Мэйс, жмурясь от солнца, сидел на одном из них. Удочка лежала рядом на песке.

На мне был темно-синий купальник с оранжевым цветочным узором, и хотя сделать грудь незаметной с моим телосложением было невозможно, он неплохо ее поддерживал. Однако снять футболку я все-таки постеснялась.

У девочек купальников не было, но это, похоже, их не смущало. Они плескались так, что уже намочили шорты.

– Эрика, где твой лифчик?

– Он дурацкий. В нем неудобно.

– Скоро в любом случае придется носить.

Индия испуганно пошатнулась.

– Все хорошо. Балансируй руками.

Девочки замахали руками, точно мельницы лопастями. Прямо перед нами чайка рассекла воду и взмыла ввысь, сжимая в клюве рыбу. Индия проводила ее взглядом.

– Это чайка, – сказала я. – Красивая, да?

Индия ладонью заслонила глаза от солнца.

– Давай выйдем на берег.

Мы вернулись и сели, притянув колени к груди. Волны омывали ноги, обдавая пальцы холодком. Индия раскапывала ракушки. Я нашла палку и написала на песке имя Эрики.

– Мама учила меня писать свое имя, там должна быть буква «кей».

– Не «си»?

– Ага.

– И что, все это время твое имя писали неправильно? – Я подумала о бессчетных газетных статьях и школьных документах.

Она пожала плечами.

– А какая буква в свидетельстве о рождении?

– Мне и так пойдет. А тот способ вроде как для нас с мамой. Не для чужих.

– Ерунда какая-то. Надо писать правильно.

– Сказала же, не хочу. – Она отшвырнула мою палку.

– Ладно, ладно.

Мэйс был прав. Пора перестать видеть в них свой проект и пытаться спасать их. Я уже узнала, что благие намерения могут навредить не меньше дурных. Уильямсы явно способны принимать решения самостоятельно.

Карие глаза Эрики блестели. Я впервые заметила, какой у них цвет. Прежде я отметила только, что ей не достался тот зеленоватый оттенок, который был у ее отца.

Нас захлестнуло волной, Индия вздрогнула. Эрика пододвинула к ней горку ракушек. Индия стала раскладывать их по размеру и цвету – очевидно, заслуга сестры Латарши. Глядя на сестер, невозможно было не ощутить, как близки они друг другу, и не захотеть того же. Связь, существовавшая между ними, словно преображала пространство вокруг.

– Пойду проверю, как там ваш папа.

Эрика пальцем начертила на песке буквы.

– Видишь? Это твое имя, Индия, – сказала она сестре.

Мэйс устроился чуть дальше от воды на расстеленном полотенце. Подойдя, я заметила, что у него закрыты глаза.

– Рыбачить не собираешься?

– Посмотрим.

Я села на стул рядом с ним. Когда-то папа здесь учил меня плавать. Хотел, чтобы я чувствовала себя уверенно в море. Он заводил меня в воду и, когда она доходила ему до груди, бросался прямо в волну. Видя, как он спокоен, я и сама перестала бояться глубины. Однажды он достал со дна горстку водорослей, поднес к моему носу и сказал: Чувствуешь? Так пахнет Бог. Он любит тебя и твою прекрасную темную кожу. Я вытерла мокрый лоб. Казалось, повсюду на песке остались папины следы.

– Когда я ездила сюда в детстве, это был пляж для цветных. Его назвали в честь солдата, погибшего в Корейской войне, Розамонда Джонсона.

– Пляж для цветных? – переспросил Мэйс.

– Ну ты же в курсе, что черные родом из Африки, где так печет, что можно прямо на тротуаре жарить яичницу?

Мэйс хрипло усмехнулся, будто ему в горло попали песчинки.

– Кстати, о жареном. Помню, когда-то здесь стояла рыбная лавка, где хозяин жарил рыбу на сковородке над костром. А еще был конный клуб, который назывался «Закат».

Он окинул взглядом пляж. Конечно, ни от лавки, ни от клуба ничего не осталось.