Держи меня за руку

Я восхищалась его манерой держаться, но слушать рассказ о том, как миссис Сигер обдурила Мэйса и его мать, было тяжело. Да, это правда, они не умели читать, но и недалекими деревенщинами, для которых главное – пережить очередной день, их точно не назовешь. Они были гораздо умнее. Миссис Уильямс могла попробовать пирог из батата и точно оценить, сколько в него добавили мускатного ореха. Мэйс по щепотке почвы определял, что в ней приживется, а что нет, и знал названия деревьев, о которых я даже не слышала. Они не были просто неграмотными фермерами, ставшими жертвой правительственного обмана. Они семья, которая в иных обстоятельствах добилась бы куда большего.

В другой части зала, опершись локтями на стол, сидел Каспар Уайнбергер, министр здравоохранения, образования и благосостояния. Он прилетел накануне и поселился, как поговаривали, в «Холидэй Инн». С обеих сторон министра загораживали правительственные адвокаты, но я успела хорошо рассмотреть его еще в коридоре. Вытянутое лицо, волнистые темные волосы, брови дугой, глубоко посаженные глаза. Лу говорил, что Уайнбергер серьезно обеспокоен произошедшим и хочет выяснить, сколько детей пострадало. За тем же столом, на противоположном конце, сидел, уставившись на судью, еще один подзащитный – Элвин Арнетт, глава Управления экономического развития. Меня поразило, какая бездна разделяет этих вашингтонских политиканов и столь дорогих мне Уильямсов. Мы и они словно дышали разным воздухом и уж точно шли разными дорогами.

Зрителей собралось немного. В третьем ряду сидели двое мужчин, в которых я распознала журналистов. Они что-то писали в тонких блокнотах. В заднем ряду – два паренька, судя по рюкзакам, студенты. Две женщины в платьях с цветочным узором перешептывались друг с другом. Еще трое или четверо, по-видимому, пришли просто поглазеть. Я была единственной цветной.

Слушая монотонное оглашение судебных формальностей, я не понимала и половины слов, но это было все-таки лучше, чем сидеть дома. В перерыве Лу отказался со мной пообедать. В последующие дни его словно одновременно раздражало и ободряло мое присутствие в суде. Я всегда занимала одно и то же место и заметила, что иногда, входя в зал, он ищет меня взглядом. Я надевала юбку и мокасины, а волосы зачесывала назад, стараясь не выделяться. В перерывах шла в уборную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой.

Однажды в перерыв, взяв протянутый мной бумажный пакет с бананом и сэндвичем с арахисовым маслом, Лу пробормотал что-то себе под нос.

– Что?

– Американский союз защиты гражданских свобод отправил мне документы, согласно которым в Северной и Южной Каролине были стерилизованы сотни черных женщин. Но защита протестует против приобщения этих доказательств к материалам дела, потому что они не были представлены во время досудебного разбирательства.

– Ты можешь попросить судью сделать исключение?

– Могу, но нет гарантий, что он согласится.

– Ешь, – сказала я, снимая кожуру с банана.

Лу откусил кусок банана, опираясь на перила. Балкон успел опустеть. Внизу, в вестибюле, курили все те же двое студентов.

– Новые детали всплывают каждый день, Лу. Судья наверняка читает газеты.

Лу перестал жевать.

– Он не должен читать ничего, что может повлиять на его суждения.

– У тебя несварение, да? – Я внимательно к нему пригляделась.

– Как догадалась?

– Ты только что погладил живот.

– Изжога замучила. Сможешь мне купить что-нибудь от нее?

– Конечно. Сколько осталось времени?

– Час. Встретимся тут. – Он ушел, раскачивая дипломатом.

После перерыва Лу устроился за столом и принялся теребить запечатанную упаковку таблеток. Вошел судья, все встали.

– Прошу садиться.

– Ваша честь, – сказал Лу, – могут ли стороны к вам подойти?

Адвокаты защиты вслед за Лу направились к судейскому столу. После короткого совещания все вернулись на свои места.

– Ваша честь, перед вами документ номер один. Это свод федеральных нормативных актов, принятый Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов и обновленный первого апреля текущего года.

– Благодарю.

– Я также представляю документ номер два, руководство по защите прав испытуемых, разработанное Санитарным надзором. Оно ссылается на принятую в 1962 году поправку Кефовера – Харриса к федеральному закону о пищевых продуктах, лекарствах и косметике, расширившую полномочия Санитарного надзора в сфере контроля клинических испытаний.

Либо лицо судьи от природы было вечно сердитым, либо ему просто не нравился Лу. Во взгляде Эрика Блаунта читалось презрение каждый раз, когда он поверх очков смотрел на молодого юриста. Теперь я понимала, почему Лу его опасался.