Десять

Вспотевший, запыхавшийся, он смотрел в белый потолок обычной хрущёвки и пытался отдышаться.

— Считаешь алмазы? — он повернул голову на звук, смотря на женщину рядом. Брюнетка с раскрасневшимися щеками, раздражением от щетины и зацелованными губами бесстыдно обмахивалась простынёй, а потом сбросила её куда-то к ногам.

— Не сосчитать, ты просто… просто…

— Да ладно, и ты красавчик!

— Не без этого, — легко вставая, поведя широкими плечами, поесть бы чего-нибудь. — Есть у тебя еда?

— Должна быть…

— Так?..

— Поищи сам, — переворачиваясь на живот, нажимая кнопку пульта телевизора. — И мне чего-нибудь принеси.

— Я?

— Ты видишь ещё кого-то? Ты, конечно.

— Вообще-то ты тут девочка, — недовольно.

— Ой, да ладно, девочка, мальчик, всё сразу не бывает, от этого твоё раздутое эго окончательно раздуется и лопнет, так что поправь корону и дуй на кухню.

— Ну и сучка ты, Анжелка.

— Сучка, да, не сучка не отсасывает тебе и не трахается сутками, а всё сразу не бывает…

— Бывает!

— Ну-ну, — ухмыльнувшись голой спине. — Бывает, держи карман шире, — про себя. — Держи карман шииииире, — громко, словно с издёвкой.

Пообедав простой едой, а не мудрёными блюдами, которыми балует Симона Юля, он довольно обнимал женщину рядом и чувствовал, что вечер ещё не закончен.

— Пфф, — подул на лицо. — Хорошо, что ты дома оказалась, я думал, у меня мозги взорвутся…

— Сложно? — глаза женщины смотрели словно с сочувствием.

— Да вообще, — он провёл рукой по шее. — Пробежала мимо в трусиках, а у меня… принципы… что ты там говорила про принципы, что хорошо это? Ерунда! До свадьбы неделя осталась, уже можно и уступить, не? Так нет же… и что хорошего?

— Мне-то точно много чего, — она облизнула губы, большой палец своей руки, глядя в карие глаза, и провела по мужскому соску. — Для меня сплошные бонусы от принципов твоей невесты.

— Ах, ты, коварная, ненасытная какая, — он уже крепко прижимал к себе худенькую женщину, которая была старшего него, многим более опытная, но это не мешало им, а помогало в долгие часы их встреч. Всегда один на один. Досыта. До сбитого дыхания и ватных ног. До того момента, пока реальность не забирала его в жизнь, к тренировкам, встречам с приятелями, к красивой невесте Юлии. К приготовлениям к свадьбе, к замиранию сердца от осознания, что скоро, совсем скоро, Юля станет его, перед Богом, людьми — что было не важно. Его — физически. Эта тяга была практически непреодолимой и стала постоянной константой в жизни молодого мужчины.

— Пока, — небрежно, в дверях.

— Пока? И всё? Я ведь больше не приду, Анжела… Неужели ничего не ёкает?

— Все ёкающие места у меня сегодня полностью удовлетворены, и, Симон, не будь наивным, не такой уж ты и эксклюзив, как тебе кажется, но я, конечно, — на «конечно» насмешливый акцент, — буду скучать и даже вырву себе парочку волос в день твоей свадьбы, беги уже.

— Хм, счастливо, — и быстро поцеловав, выбежал за дверь, не видя, как женщина, в задумчивости отряхивая сигарету, смотрит ему вслед в окно.

— Не придёт он, как же.

~*~*~*~

— Кожные покровы, спиной, плавки приспустил, всё, молодец, — набор рутинных слов, произнесённый за день не один десяток раз. — Кожные покровы, спиной, плавки приспустил, всё, молодец.

— А где здравствуйте?

— Здравствуйте-здравствуйте, — глядя в насмешливые карие глаза. — С колечком вас, Симон Батькович. Следующий.

— Я потом зайду, поболтаем.

— Заходи, коль не шутишь.

Он не пошутил, зашёл ближе к вечеру, сел напротив, долго смотрел на женщину, внимательно разглядывая морщинки у глаз, видя несовершенство кожи и лёгкие мешки под глазами, тщательно замаскированные, но всё равно видные. Неудачная на этот раз коррекция бровей, и уже становившийся заметным возраст.

Она положила голову на руки, облокотившись на стол.

— Что у тебя случилось?

— Всё отлично.

— Правда? — она видела, всегда видела.

— Нуууууу….

— Всё сложно?

— Я бы не хотел это обсуждать, просто посижу тут, можно?

— Можно, чего же нельзя… со мной всё можно, ВСЁ.

— Перестань…

— Ты же за этим зашёл.

— Нет, я зашёл поболтать, просто, — он запнулся, остановив свой взгляд на декольте, мягком… Он знал, что если расстегнуть одним движением руки застёжку, станет видна грудь, и женщина не станет сопротивляться, об этом явственно говорили её глаза — всегда знавшие его действия наперёд. — Да, просто поболтать, — твёрдо.

— Хорошо, — она провернулась на крутящемся кресле. — Давай поболтаем. Как твоя молодая жена?

— Ну… она красивая.

— Это я знаю.

— Знаешь?

— Это первое, что я о ней узнала, узнаю и похоже… буду узнавать, к тому же, я её видела, и она действительно красавица, тебе несказанно повезло, Симон Брахими, везунчик и красавчик.

— Хм, — он лишь ухмыльнулся.

— Что не так, Симон? Серьёзно? Ты можешь со мной поговорить… ты же знаешь. У вас не получается? Она тебя не удовлетворяет… или ты её? — после молчания в окно её собеседника.

— Как-то так.

— Ожидаемо… судя по тому, что ты о ней рассказывал… Ты бы с ней помягче, что ли… уговорами, ласками, по чуть, если ты будешь набрасываться, как я помню, на невинную девушку, она попросту испугается.