Десять

Очередной разговор о разводе, поднятый Юрой, всё расставлял по своим местам, и Юлия отказывалась менять что-то в своей жизни, быть виновницей, разлучницей.

— Юля… я…

— Перестань, ради бога, мы вдвоём, поцелуй меня, — проводя легко рукой по обнажённой мужской груди.

— Тебя ещё что-нибудь интересует, кроме секса? — с улыбкой принимая ласки красивой женщины рядом.

— Интересует… но я скучаю, и ты тоже, — ныряя рукой под мужское бельё, — это очень заметно.

— И я скучаю, но можем мы, наконец, подговорить серьёзно?

— Что ты хочешь? — привставая, натянув на себя цветную простыню со сложным геометрическим рисунком, ярких насыщенных тонов, отчего кожа казалось бледной, почти прозрачной и невероятно бархатной на ощупь.

— Я хочу развестись.

— И? Зачем это тебе?

— Мне отвратительна мысль, что этот напыщенный индюк, этот Евгений Павлович, — «Павлович» выплюнул, — подбивает к тебе клинья, я не хочу делить тебя ни с кем.

— Не хочешь делить?

— Не могу делить.

— А я вот могу, уже много лет могу делить тебя. Смотреть, как ты просиживаешь часами на отделении, смотреть, как ты целуешь свою жену… представлять, как ты с ней занимаешься любовью… с такой хрупкой… я делю тебя много лет, и тебе придётся!

— Давай положим этому конец. Я разведусь.

— А знаешь что, Юра, хотел бы — развёлся, не спрашивал меня, маму, жену, мироздание, ты бы просто развёлся! Если ты этого не делаешь, значит, тебя устраивает твой брак, не надо меня в это впутывать, — она уже почти оделась, пока говорила, глядя на растерянное лицо Юры.

— Да, да, Юля, меня устраивает мой брак. Я доволен им и по-своему счастлив. У меня хорошая жена, и я привязан к ней.

— А то я не знаю!

— И я не стану рисковать благополучием своего ребёнка не зная наперёд, что ТЫ, именно ТЫ будешь со мной в итоге. Потому что ты единственная причина, почему я хочу развестись.

— Очень хорошо, значит, я не дам тебе повода разрушить жизнь твоей жены и ребёнка, — хлопая дверью. Злясь и обижаясь, зная заранее, что это продлится до первого звонка, сообщения, до первого пересечённого взгляда, до первого поцелуя, до невозможного: «Пупс, люблю тебя, люблю, хрустальная».

Юлия впустила в свою жизнь Евгения осторожно, едва приоткрыв дверцу, настороженно глядя на него, как на мужчину. Он был галантен, хорошо воспитан и терпелив. Не настаивал на сближении, но твёрдо, хоть и ненавязчиво, «гнул свою линию».

Постепенно ей становилось комфортно с Евгением, как, пожалуй, ей было только с Симоном, ведь ей не приходилось прятаться или стыдиться этих отношений, ещё не перешедших на новый уровень.

Она понимала, что не сможет вычеркнуть из своей жизни Юрия. Из жизни и сердца. Каждая клетка в её теле, каждая нейронная вспышка в её голове — всё было направлено на него. Не дойдя до дверей главного корпуса, она уже знала, если его нет на работе, это ощущалось словно огромный многоэтажный пузырь из пустоты. Всё её естество, каждый атом тянулся к нему, неважно, где и при каких обстоятельствах они встречались. На квартире для постыдных украденных встреч или в общем коридоре больницы. Всё, что хотела в такой момент Юля — прижаться и никогда не отпускать ставшие родными объятья.

На год с момента назначения в «большой дом» Евгения, были приглашены заведующие и ведущие специалисты. Это была вечеринка с размахом, широкий жест руководства.

— Юлия, я не могу предложить тебе синее небо или поле ромашек, я не готов к фундаментальным серьёзным отношениям… Но мы близки по духу в первую очередь, а это очень хороший задел на будущее, и, уверен, в интимной плане у нас тоже не должно возникнуть проблем. — Евгений говорил мягко, придерживая в танце изящную руку с фужером вина. — И прости, я могу дать тебе официальные отношения, сколько бы они ни продлились, в отличие от Юрия Борисовича.

— Что? — она резко отпрянула, бросив взгляд в сторону, где вдалеке стоял Юра и говорил что-то своей жене — невероятно худенькой, словно школьница.

— Тихо, тихо, — он придержал напрягшуюся Юлю, — никто не знает, все воспринимают тебя как талантливую студентку, а его как друга семьи твоего отца, так что никто не замечает… да и не заметит. Просто я человек новый, и это так очевидно… ваше взаимодействие, прости, но порой кажется, что у тебя даже волосы на затылке тянутся к нему… да и он… но… все мы не идеальны. Он женат, а я — нет. Он чужой муж. Чужой. Муж. Подумай, Юлия.

Юлия долго бы ещё думала, если бы не вышла на широкую террасу, где через высокие окна разглядывала ночь и отблески бассейна.

— Хих, — услышала она женское, переливчатое, как колокольчик.

— Олька, ты безумная, — голос был слишком знаком, слишком парализовывал, выбивал дух, нокаутировал — звуком поцелуя, видом высокого мужчины, привычно подстраивающимся под маленький рост своей спутницы…

— Простите, — всё, что сказала Юля, прежде чем, не глядя, вернуться в дом.

«Чужой муж».

«Муж».