Десять

В конце дня, собирая по крупицам своё кокетливое настроение и улыбку, она шла на выход через приёмное отделение — перекинуться парой слов с коллегой, которая давно стала её близкой приятельницей, почти подругой.

По пути встречая людей, сидящих в ожидании своей очереди на приём, на УЗИ, на обследование.

— Что у нас тут?

— Аншлаг, «Городская» закрыта, света нет, все к нам.

— Н-да…

— Не знаю, в коридорах размещать будем пациентов.

— Не в первый раз, — отодвигаясь в сторону, чтобы дать проехать каталке с бледной, даже мертвецки бледной женщиной на ней, спешащие рядом врачи быстро переговариваются между собой, молоденькая сестра держит систему, пытаясь подстроиться под быстрые шаги.

— Давай сюда, — забирая из пальчиков полный пакет, быстро перехватывая, без труда подстраиваясь под шаги.

— Что, Юлия Владимировна, никак не уйти? — седоволосый врач, с добрыми глазами, — Леночка справляется.

— Не спорю, хочу тряхнуть стариной.

— Ох, отважная ты дивчина, не боишься в наш мужской коллектив подниматься?

— Не-а, — улыбаясь, пробегаясь по лицам двух других врачей в хирургических костюмах. Один, совсем молоденький, скорей испуганный, чем сосредоточенный. И другой — с на редкость спокойным, даже покровительственным выражением лица. Глядя на него — понимаешь, что твоя жизнь вне опасности. Он внушал доверие — сразу и навсегда. Его рука лежала на руке женщины, он смотрел на неё и говорил некий набор слов — приободряющий, обещающий, снимающий страх — всё, что нужно, наряду с медикаментами, чтобы подготовить к операции. Рядовой для хирурга, невыносимо страшной для пациента, который может не до конца осознавать своё состояние, оценивать угрозу жизни, но ярко понимающий одно — волнение, которое исходит волнами от человека, неважно, сколько ему лет и какого он пола. Волнение неминуемо, и его надо погасить, уговорить, заговорить. Как она книжками о динозаврах, так и этот мужчина в широком лифте — рядовыми отвлекающими вопросами.

— Какие планы на выходные? — слышит обращённый к себе вопрос.

— О, громадьё, — кокетливая улыбка в сторону седовласого.

— У молодой и красивой всегда много планов.

— Конечно, Сергей Платонович, — быстрый взгляд в сторону, на спокойный взгляд, улыбка, и снова на седые, но все ещё густые волосы.

На выходе из лифта передала систему Леночке, два шага до отделения — справится.

Забрав Кима, отстояв положенное время в пробке, медленно перекатываясь, красная мазда ехала по широкой асфальтированной дороге ставшего вдруг элитным посёлка. Высокое, по-весеннему синее небо со слоисто-кучевыми облаками, похожими на взбитые сливки на десерте, который Юлия не может себе позволить… её вес стабилен и идеален, как и идеален порядок в мыслях, систематизирован и отключён от помех.

— Мам, кто это? — удивлённый голос Кима, показывающего глазами на серый внедорожник — странная прихоть, живя в городе.

— Это ко мне, — коротко. Нажимая на брелок, чтобы литые ворота, несколько более вычурные, чем хотелось бы Юлии, открылись как по волшебству, и она показала гостю глазами, чтобы он заехал.

— Привет, вырос, — обращаясь к кареглазому, с широкой улыбкой, парню, с веснушками и тонкими чертами лица, более изящными, скорее похожему на деда по материнской линии, чем на отца, несмотря на тёмные кудри и глаза.

— Здрасте, давно не приезжали, — он покосился на мать, потом отошёл в сторону, будучи уже достаточно взрослым, чтобы понимать, что отец никогда не вернётся, а мать не ждёт, что Юрий Борисович не просто некогда коллега его деда или друг матери… Понимать, что этот мужчина значит много, для его матери. Возможно, не осознавать до конца, не принимать, но иметь в себе силы на беззаботные шутки и короткое:

— Мам, я пойду, я не голоден, нас хорошо покормили…

— Да, конечно.

— Я схожу к Валентину? — пользуясь растерянностью матери.

— Да, конечно.

— Я ушёл, — на ходу, пока не передумала.

— Проходи, — открывая дверь в дом для мужчины, которого не ожидала увидеть больше никогда на пороге этого дома.

— Ты спрашивала, близка ли ты ещё для меня… спрашивала, когда ты мне ближе. Я знаю ответ на первый вопрос — близка, и не знаю на второй вопрос… всегда? Или никогда?

Близка, когда надеваешь бесподобные наряды, всегда идеально сидящие, наверное, стильные или модные… я далёк от этого. Близка, когда устраиваешь пьяную истерику, сидя на собственной кухне из-за собственного мужа. Близка, когда заходишь ко мне «на пять сек», чтобы показать мне краешек своего нового белья и тем самым практически лишить меня работоспособности на целый день. И когда на тебе самое простое белье, да хоть бабушкины панталоны… Близка, когда ты прикрываешь ладонью растяжку на животе… маленькую, но тебя она нервирует настолько, что ты и во сне её прикрываешь.