Десять дней до конца света

– Я скажу Лоре и Марку, – кивает Лили-Анн. – В принципе, кто с нами?

Беатрис чуть крепче сжимает руку Браима. Еще двадцать четыре часа назад ей бы и в голову не пришло ввязаться в подобную затею. Но сегодня мысль о возможном будущем с этим мужчиной, которого она едва знает, переворачивает ее всю. И если даже суждено умереть, ей нравится мысль, что это произойдет в царстве безмолвия, которое служит ей убежищем от шумного мира вот уже пятнадцать лет. Но…

Они смотрят друг на друга.

– Ты хочешь? – спрашивает Браим.

– Оставить пост?

– Мы сделали всё, что могли, прошлой ночью. Когда придут взрывы – а они придут, никуда не денутся, – будешь ты на своем посту или нет, это ничего не изменит. А вот если ты будешь под водой со мной, мы…

Она делает долгий вдох. Он, конечно, прав. Но всё же ей трудно смириться с мыслью, что ЖБ останется один разбираться с концом света.

– Хорошо, – выдыхает она наконец.

– Рассчитывай на нас обоих, – тут же заверяет Браим Лили-Анн.

– Можно взять оборудование для Сары? На случай, если…

– Конечно, Гвен.

– У меня дурацкий вопрос, – вдруг вмешивается Валентин. – Хотим ли мы выжить? – Короткая пауза повисает после его вопроса, подчеркивая его значимость. – Вы подумали о том, каким будет мир после взрывов? Все видели кадры из серой зоны. Никого, опустошенная земля, ни домов, ни растений… Чем мы будем питаться? А сколько ядерных электростанций взорвется? Можно ли будет в этом мире жить?

Все переглядываются, лица серьезны, брови нахмурены.

– Если выживем мы, – возражает Беатрис, – то смогут и другие. Наверняка не одному Марку пришла эта идея, а есть еще противоатомные убежища, их много по всему земному шару. Надо будет их найти. Заново построить общество – или научиться жить вне его.

– И у нас всё равно нет в запасе другого мира, – добавляет Лили-Анн. – Можно жить или нет – там будет видно. В худшем случае мы отсрочим нашу смерть. В лучшем…

– В лучшем проблема перенаселения станет лишь воспоминанием, – невесело усмехается Валентин.

– Но мы будем вместе.

Последний довод, похоже, поколебал сомнения Валентина. Он долго смотрит на Лили-Анн и, пожав плечами, бросает:

– Хорошо. Я с вами.

– Макс? – спрашивает Лили-Анн.

Переглянувшись с Беатрис, Макс Шарпантье с едва уловимой улыбкой на губах тихонько качает головой. Он не пойдет. Переубедить его никто не пытается, даже Лили-Анн. Он вернулся на этот проклятый пляж, чтобы здесь умереть.

– Восемь взрослых, считая Сару, и один ребенок, – заключает Лили-Анн. – Валентин, Браим, встречаемся у дома через два часа, пойдем за оборудованием. Макс, Гвенаэль, вы посидите с Нинон?

– С удовольствием! – вызывается Макс Шарпантье, и лицо его внезапно озаряет радость.

Лили-Анн благодарит и с задумчивым видом спускается к волнам. Носком ноги она что-то рисует на песке.

74

Ребенок рисует на мокром песке. Его кулачки сжаты. Из одного торчит палочка, служащая ему карандашом, другой просто стиснут. Они сжаты всегда. Даже когда он спит, невозможно разжать его пальчики.

Сидя на пятках, он чертит человечков, целый лес тел, нарисованных по-детски, – с круглым животом, тонкими, длинными или, наоборот, слишком короткими ногами и жирафьей шеей, на которую насажена кривая рожица.

Ребенок никогда не рисовал по собственной инициативе, его всегда просили об этом взрослые. Но сегодня всё иначе. Мысль зародилась и пробивается в нем, он это чувствует. Незримая нить связывает его с Евой, безмолвный пакт, который они заключили, гласит: «Отныне я иду с тобой». Есть еще двое взрослых, Зефир и Лу-Анн, которые ждали их на этом пляже, ждали всегда, сами того не зная. Есть еще молчаливый старик, который притягивает его, точно магнитом. И есть Зов, который он улавливает без усилий, это нечеловеческое присутствие наполняет его, пронизывает, ищет в нем выход, возможность прорыва. Вот Ребенок и рисует, чтобы ответить на Зов.