Десять дней до конца света

– Вот идеальный пример необъяснимого. Так что мне остается восхищаться, – добавляет он шепотом, не сводя с нее глаз.

101

Ч – 3

– Ты с ума сошел, – в сотый раз шепчет Сара, – тебе нельзя было возвращаться. Ты обречен.

Они сидят на песке у подножия скал. Им радостно, что они снова вместе, и в то же время горько. Гвенаэль обнимает Сару за плечи и привлекает ее к себе.

– Если бы я знал, что ты осталась здесь одна, вот тогда сошел бы сума.

– Мне очень жаль. Я не должна была тебе махать, мне надо было понять, что слишком поздно, и…

– Сара… ты не представляешь, как я счастлив, что ты здесь. И потом, что сделано, то сделано, мы же не будем тратить оставшиеся нам часы на самоедство, правда?

Некоторое время они молчат, наслаждаясь соприкосновением тел. Вдали, под деревьями, старый Макс так и не перестает играть после того, как уплыла лодка. Животные привыкли к протяжному пению виолончели, оно, кажется, даже успокаивает их панику. Они окружили человека с инструментом, подходят порой так близко, что почти касаются их, и отбегают, когда пена гигантских волн грозит замочить их ноги.

– Я написал о тебе, – шепчет Гвенаэль. – Мне помогла это понять Лили-Анн. Ты Ева, моя Ева, а немой Ребенок с тобой в моем тексте – тот, которого мы хотели.

– Гвен…

– Да?

Сара напряжена, кусает нижнюю губу.

– Он есть, этот ребенок, не только в наших головах. Я беременна.

Гвенаэль вздрагивает, смотрит ей в лицо.

– Он… Ты… В самом деле?

Она кивает. Буря чувств охватила ее – искрящаяся радость, филигранная грусть, жестокая невозможность. По щекам Гвенаэля текут слезы. Дыхания не хватает, не хватает слов. Ему кажется, что безжалостное лезвие ножа вонзилось в спину.

Сара тоже плачет, не переставая улыбаться. Она утыкается лицом в шею Гвенаэля, и они обнимаются, прижимаются друг к другу изо всех сил.

– Ох, Сара… С каких пор ты это знаешь?

– Я не была уверена. Марк подтвердил позавчера.

Значит, ребенок был, вполне реальный, в лоне Сары. Замкнувшись в своем тексте, Гвенаэль не понял, что значили написанные им слова.

Взгляд его падает на банку с золотой рыбкой, оставленную на песке. Лоум.

– Мы должны попытаться, Сара.

– Что?

– Защититься как можно лучше, когда придут взрывы. Мы должны попытаться ради него.

– Или нее.

– Или нее.

– Но как? Грот грозит обрушиться на нас, а другого убежища поблизости нет.

– Грот – наш лучший шанс, – соглашается Гвенаэль. – Надо принести самый крепкий стол, какой только найдем у родителей Лили-Анн, чтобы защититься от падающих камней.

Сара размышляет, ищет самый правильный вариант. Гвенаэль обнимает ее сзади. Теперь, когда его роман закончен, теперь, когда нет больше вымысла, в который он может уйти, ему страшно. Безмерно страшно. От такого страха хочется выть в ночи. И всё же он чувствует себя сильным, как никогда.

Он кладет ладони на живот Сары.

– Ты со мной, любовь моя?

Она поворачивается в его объятиях.

– Навсегда. Пойдем принесем этот стол.

102

Ч – 2

– Мы на месте, – объявляет Беатрис.

Марк и Лора бегут на корму, чтобы бросить якорь. Валентин смотрит на часы. Если он правильно понял план, им надо ждать погружения еще около часа. Потом у них будет двадцать минут, чтобы достичь дна и укрыться в затонувшей субмарине до пришествия стены взрывов. График жесткий. Он не оставляет места возможным осложнениям или ошибкам в расчетах. Это их единственный шанс, в баллонах должно остаться достаточно воздуха, чтобы всплыть.

Беатрис выключает мотор. На приколе качка становится ощутимее, как и ее действие на желудок Валентина. Он выходит из каюты на свежий воздух. Перегнувшись через ограждение палубы, стоит Браим. Валентин подходит к нему.

– Что ты там высматриваешь?

– Взгляни, сколько их там. Мы будем в воде не одиноки.

Действительно, море кишит серебристыми силуэтами.

– Рыбы?

– Надеюсь.

Они делятся своим наблюдением с Беатрис.

– Ты думаешь, там есть акулы? – беспокоится Валентин.

– В Бретани их мало, но они быстро плавают и очень выносливы, вполне способны бежать от стены взрывов на большие расстояния, так что… могли и заплыть в наши воды. Да ладно, не переживай, смотри, сколько здесь рыбы, пищи им хватит. По-хорошему, они не должны заинтересоваться нами.

– По-хорошему, – морщится Валентин. – Супер.

– После пробок, конного спорта, грозы, штормовых волн и погружения в течениях пара-тройка акул нам не страшна, – поддразнивает его Лили.

– В течениях? Как это – в течениях?

– У нас нет времени дожидаться прилива, так что…

– … видимость будет скверная, – заканчивает за нее Беатрис. – Со спуском проблем нет, будем держаться за якорную цепь. А вот с подъемом… будем надеяться, что цепь останется на месте.

Валентин молчит. Каждый ответ усиливает его тревогу, так что лучше больше не задавать вопросов.