Десять лет. Публикации, интервью, выступления (1990-1999 гг.)

Явно ощущалось, что эта акция не была подготовлена и внутренние противоречия не были сняты. И трудно понять, что конкретно имелось в виду под каждым пунктом. Но в целом вызывало изумление, как можно так долго отвергать одни и пропагандировать совсем обратные идеи, а потом даже отложить начало обещанной реформы, чтобы только достичь договоренности.

Вместо того, чтобы все это делать еще в сентябре — оттянуть до конца года, потерять время; так жестко критиковать такой подход, как финансовые договоренности, а потом встать на его защиту и говорить, что это единственный способ избежать экономических войн?

М. Л.: Все это преподносится как конструктивный шаг. С другой стороны, единственный результат пока — уничтожение этого несчастного центра, то есть Горбачева, и последних остатков союзных ведомств. Возникает впечатление, что это просто такая кадровая политика.

Это как в банальном советском НИИ: если нельзя уволить человека, надо провести реорганизацию, переименовать отдел или ликвидировать учреждение.

Г. Я.: Отличительной особенностью современной политической ситуации является отсутствие серьезной содержательной политики. Причем это касается практически всех направлений. Нет политики внутрироссийской, нет межреспубликанской, межнациональной, внешней. Нет ни оборонной доктрины, ни военной политики. Отсутствует политика национальной безопасности во всех смыслах. Это же касается социальной политики, позиции по отношению к различным группам населения. Какие-то попытки делаются в области экономики, но и здесь до настоящей политики далеко.

Это означает распад и продвижение к хаотическому состоянию. Неспособность, неумение проводить политику, постоянная замена ее то крикливыми политическими шоу, то коридорно-аппаратными экзерсисами (когда одних назначить — других снять, но вновь куда-нибудь назначить), то вновь и вновь воспроизводимой конфронтацией.

Существо политических процессов сегодня — это энтропия, дезинтеграция. В чем здесь корень, первопричина? Часто говорят — “объективный исторический процесс”. Не говоря уже о методологической и терминологической смехотворности таких объяснений, такое определение лишь поверхностно отражает факты. Причем зачастую искаженно.

В действительности дело в том, что если никакая содержательная политика не проводится, то есть не прикладываются сознательные усилия в направлении создания чего-либо, увязки отдельных частей, интересов, то любая система, а тем более общественнополитическая, стремится к дезинтеграции, к распаду. Обратите внимание: вначале распался Союз, теперь Россия и другое республики внутри себя, крупные государственные структуры, такие, например, как армия. Но этот процесс проникает во все: районы больших городов “воюют” с мэриями, вице-президенты — с президентами, парламенты — с правительствами. В других случаях это проявляется во внешних слияниях и объединениях, которые на самом деле означают деградацию объединяющихся структур — как в случае с Министерством безопасности и внутренних дел. Таково общее направление.

Важнейшим элементом, как бы политическим гарниром, всего этого процесса вновь стало до боли знакомое — ложь. Сегодня говорят одно, а завтра — другое. То заявляется, что в Минске подписано аж 15 документов, а потом оказывается, что ничего толком там не сделано. То говорят, что нужно делать экономическую реформу отдельно, то — обязательно согласованно, чтобы не было экономической войны. То будем раскручивать бюджетные расходы, почти удваивая зарплату, то проводить жесткую финансовую политику. То это курс, с которого нельзя свернуть, то — “либерализация — это временная мера”. И так во всем. Потом в качестве итога в любой момент говорится: нас неправильно поняли.

В результате происходит попрание интересов людей. Кто вправе так легко распоряжаться историческими границами, кто вправе все больше и больше разла гать армию, кто вправе ставить на грань выживания фундаментальную науку и стратегические исследования?

Да, так сложилось, что огромный народ за десятки лет ничего для себя не создал, кроме этого самого оборонного потенциала. И что теперь, поскольку он действительно в таком виде и с такой направленное тью не нужен, его надо развалить и превратить в некий новый, еще более страшный объект опасности? Но ведь по большому счету из рукотворных вещей у людей больше ничего и нет! Так нужно не бросать все на произвол судьбы, а найти способ (а он есть) все это разумно использовать во всех смыслах, в том числе и в международных отношениях.