Десять минут второго

Мы едем в машине к шахте и ведем себя как ни в чём не бывало. Как будто я не просыпалась посреди ночи. Как будто не замечаем, что я бледная как смерть, как будто от страха у меня не кружится голова. Уже рассвело. Окна муниципалитета сверкают на солнце. Но при этом холодно, как обычно и бывает в мае, всего несколько градусов тепла, поэтому я надела белые варежки. Кируна еще спит. Мы едем по пустым улицам. По пути нам встречаются редкие машины. Как и мы, они едут в сторону шахты. Радио играет на всю катушку, так что мы можем помолчать. На перекрестках папа сбавляет скорость, а после большого поворота у мест провала грунта строго следует скоростным ограничениям. Я уже давно не видела эти ямы так близко, и мне бы хотелось, чтобы с нами в машине оказался Гарри. Тогда бы я громко закричала: «Смотрите! Только взгляните на те огромные дыры! Видите, как близко они к городу?» Вся поверхность земли в крутых обрывах и дырах. А еще здесь находится озеро Люоссаярви.

– Вы здесь купались, – говорю я.

– Да.

– Здесь хороший пляж. Даже сейчас.

– А теперь еще построили прекрасный открытый бассейн с теплой водой.

У подножья горы, под которой расположена шахта, находится глубокая расщелина. Она напоминает ущелье с крутыми скалами. Ширина этого природного образования – несколько сотен метров. Мне нужно получше рассмотреть эту расщелину.

Администрация горнорудной компании – серебристо-серое здание в несколько этажей со множеством окон. Я упираюсь ногами в пол машины, желая затормозить. После того как папа припарковал машину, я продолжаю сидеть пристегнутой. Мы молчим.

– Всё будет хорошо, – наконец произносит папа.

– А вдруг случится пожар? Помнишь пожар, в котором чуть не погибли два человека? Задымленные коридоры смертельно опасны.

– Они успели найти безопасное место и выбраться, – спокойно отвечает папа.

Он нажимает на кнопку, и ремень соскальзывает с моего плеча. Но я снова пристегиваюсь.

– Я передумала. Мы никуда не пойдем.

– Ну, дружочек, ведь Гуннар ждет нас!

– Я не стану спускаться в шахту, – отчаянно протестую я.

Папа глядит на часы и ерзает на месте.

– Ну тогда я позвоню маме.

– Зачем? Просто отвези меня домой. Это же была дурацкая затея Гарри. Чтобы я меньше боялась.

И это правда. Во мне начинает нарастать беспокойство. Оно как дремлющий волк, который готов проснуться когда угодно. В голове шум. В руках слабость. Папа проводит рукой по отросшей бороде. Слышно, как хрустит щетина.

– Может, мама тогда позвонит Гарри и спросит, что делать.

– Нет!

Папа всё равно достает мобильный телефон. Я выбиваю его у него из рук, и телефон отлетает на заднее сиденье. Папа хмурится, и я понимаю, что с моей стороны это был перебор.

– Майя! – рявкает папа.

Из стоящей неподалеку машины выходит человек в поношенной утепленной джинсовой крутке, и мы с ним здороваемся. Но он только устало смотрит на нас и направляется к воротам, держа коробку из магазина «Кооп».

– Но ты ничего не понимаешь! Мне очень плохо! У меня скоро начнется паническая атака!

– Но ведь, спустившись в шахту, ты и научишься с ними справляться. Гарри сказал, что тебе нужно научиться правильно реагировать на них, чтобы не бояться. Это и значит абстрагироваться. Отстраниться от своего страха и перестать бояться.

Папа не понимает, что говорит. Я уже столько всего передумала об этом, что ему не нужно размышлять об абстрагировании и панических атаках. Он не хочет ни в чём разбираться. Во всём всегда разбирается мама.

– Может, было бы лучше, если бы ты спустилась в шахту с Гарри? – бубнит папа.

– Я ни с кем не стану в нее спускаться. Едем.

Папа заводит машину. Вид у него поникший. Мне неинтересно знать – это он чувствует себя неудачником или это я его разочаровала. Папа дает задний ход, и парктроник противно пищит, когда мы приближаемся к стоящему сзади автомобилю. Папа резко выкручивает руль и выезжает на дорогу. Впереди моя Кируна с разноцветными домиками и изгибами улиц. Я больше не смотрю на места провала грунта. В горле встает ком – я сейчас заплачу. Только бы не разрыдаться, пока не приедем домой.

– Можешь высадить меня у «Консума».

У муниципалитета, вместо того чтобы ехать по улице Ялмара Люндбома, папа сворачивает налево, а затем направо на улицу Сколагатан. Мы проезжаем дом Альбина, и я пытаюсь что-нибудь разглядеть в окнах за цветами и шторами.

Я успокоилась. Гарри ошибся. Я успокаиваюсь, если удается избежать опасности.

Папа останавливается у «Консума», и я вылезаю из машины. Мы молчим. Не знаю, кому из нас больше стыдно. Я не говорю ни слова, так что даже слышно мое дыхание. Я захлопываю дверь и смотрю, как папа подъезжает к перекрестку и поворачивает обратно к шахте. И вдруг у меня подкашиваются ноги. Я сажусь на траву и чувствую, что мне тяжело дышать. Чувствую себя как выжатый лимон. На траве сидеть холодно. Надеюсь, у меня не будет цистита. Иначе опять придется сидеть дома. Я не плачу. Только ощущаю опустошение. Я как пустой сосуд. Пусть бог видит, как сильно я опечалена. И тут я замечаю перед собой Альбина.

38