Десять минут второго

Мы с Гарри сидим друг напротив друга. На встречу я пришла одна. Без родителей. Папа собирался пойти со мной, но я сказала нет. Гарри меня уже спрашивал, обижаюсь ли я на папу за то, что он хочет быть умным и говорит то, что сам хочет услышать.

– Почему ты сегодня пришла одна?

– Я очень расстроена, что не пошла в шахту.

– Думаешь, это беспокоит твоих родителей?

– Может быть. Они ведь думают, что я никогда уже не стану нормальной.

– А ты сама что думаешь?

Я была уверена, что он скажет, что я нормальная. Почему он не сказал это? Я что, ненормальная?

– Почему нельзя просто бояться и ничего с этим не делать?

– Если ты не разберешься со своим страхом, то так и будешь просыпаться по ночам. И тогда ты так и будешь бояться из-за своего плохого самочувствия. Ведь правда?

Я вздыхаю.

– Твоя мама сказала, что забрала у тебя бритву.

Я хлопаю глазами и представляю, что сижу в лесу и ем бутерброд с олениной. Светит солнце, и слышно папин снегоход. Когда я открываю глаза, Гарри сидит на прежнем месте, а я молчу. Это всё его уловки. Никогда не знаешь, правильно я делаю или нет.

– Я не собиралась кончать жизнь самоубийством. Даю вам слово.

– А что же ты тогда делала?

Я снова вздыхаю.

– Да это была даже не опасная бритва, а самая обычная. Мне просто нужно было кое-что обдумать.

– Что?

– Обязательно говорить?

Гарри кивает. Никогда еще не видела таких больших ступней, как у него. Я сдерживаюсь, чтобы не спросить, где он покупает себе обувь.

– Никто мне не верит. А теперь мама не спит по ночам, потому что думает, будто я собираюсь покончить жизнь самоубийством.

– Ты недовольна тем, что она беспокоится о тебе?

– Нет. Меня это страшно бесит.

– А для чего тебе понадобилась бритва?

Я краснею.

– Ну ладно. Есть же те, кто наносит себе порезы. Не чтобы себя убить. Просто чтобы себя порезать.

– Так ты хотела себя порезать?

– Да нет! Мне просто было интересно, зачем они это делают, и я просто осматривала лезвие бритвы, когда в ванну вошла мама. Она всегда преувеличивает. Это была бритва «Жилетт Венус». Ею невозможно порезаться.

– Ты пробовала?

– Нет!

Я повышаю голос, а Гарри даже бровью не поведет.

– Я тебе верю, – спокойно говорит он.

– Спасибо! – говорю я, закатывая глаза.

Мы молчим. В кабинете работает вентилятор.

– Юлия скоро переезжает.

– Значит, у тебя трудный период?

Я киваю.

Гарри попытался найти объяснение моему страху. Мы говорили о моем детстве, но в нем не было травмы.

Я просто нервничаю.

– Как твои видео?

– Хорошо. Думаю, я закончила их снимать.

Тут Гарри оживляется. Он наклоняется вперед и, поставив локоть на колено, кладет подбородок на ладонь. Он такой длинный, что выглядит нелепо в этой позе. Гарри усаживается и так и эдак, лишь бы найти удобное положение.

– Расскажи!

– А что тут рассказывать. Вчера я снимала видео и вдруг почувствовала, что оно последнее. Мне всё так же страшно, но я закончила снимать.

– Можно посмотреть?

Гарри снимает очки, чтобы лучше видеть, и, просматривая видео, слегка кивает.

– Это последнее видео. Я с тобой согласен. Похоже, ты выразила всё, о чём мы с тобой беседовали. Теоретически к тебе пришло понимание. Всё остальное – вопрос практики.

Я замерла на месте. Он уже говорил, что не сердится на меня. Но я знаю, к чему он клонит.

– Только не в шахту, – выпаливаю я.

– Да, в шахту, – говорит Гарри, улыбаясь.

Когда Гарри улыбается, он выглядит добрее. На правой щеке у него ямочка. Я просто констатирую факт.

– Ты ценишь безопасность и предсказуемость. Но тебе нужно не бояться посмотреть в лицо опасности. Часто пугает не действительность, а сама неизвестность. Увидеть действительность – это твой экзамен.

Гарри разводит руками и широко улыбается.

– Так что шахта ждет тебя.

– Ладно, – говорю я, нервно теребя прядь волос. – Это будет непросто. Но я спущусь в шахту. С Альбином. Но я боюсь. А если я не перестану бояться, то никогда не смогу принять себя и стану сумасшедшей, – выкладываю я как на духу.

– А кто такой Альбин?

– Парень из школы. Мы посещаем встречи книжного клуба. Он пригласил меня на экскурсию в шахту в эту субботу. Родители об этом ничего не знают. Не хочу снова разочаровать их, если всё сложится неудачно. Поэтому я ничего им не рассказывала. На самом же деле мне жутко страшно, потому что я знаю, что со мной случится паническая атака и я буду сама не своя.

Мне нужно перевести дух после своей второй тирады.

Гарри улыбается. Какая ямочка!

– Майя, но это ведь просто здорово! Какой поворот!

– Но как мне побороть свой страх?

Мой голос дрожит. Когда я говорю что-то вслух, мне становится либо лучше, либо еще хуже, и сейчас стало только хуже. Я никогда не смогу перестать бояться! Я представляю на месте Гарри Юлию. И теперь, когда моей подруги нет рядом, я жду, что Гарри всё решит – проанализирует и успокоит. Я с ним откровенна так же, как с Юлией. Гарри этому рад.

– Ты заговорила совсем по-другому. Ты это заметила?

– Нет, я так всегда говорю. Когда я с Юлией.

– А теперь поговорим откровенно, – произносит Гарри.

И мы начинаем разговор по душам.

43