Desiderata. Кто, если не ты (СИ)

Имперские гости быстро окончили переговоры – посол позже утверждал, что, опробовав свои силы в небольшом деле, Его Высочество в них уверовал, и без опасения приступил к более серьезному начинанию. Наполеон с отсутствующим видом глядел куда-то в сторону, когда его об этом спрашивали, и небрежно ронял что-то о благоприобретенных навыках и хороших примерах. Что касается Бальзака, то его вся эта история если чему и научила, то отнюдь не премудростям переговоров. Он думал о том, что сказал ему Наполеон в тот злополучный вечер, снедаемый давно сдерживаемым желанием, тогда, когда все, что ему было нужно, находилось так близко и доступно, само, можно сказать, шло в руки. Он задумался над тем, сколько в их обоюдных отношениях души и сколько тела, если считать в пропорции, а так же – что он, кажется, думал о другом человеке хуже, нежели тот этого заслуживал. И это оказалось неожиданно очень приятно.

*********************

Приходилось часто бывать в поездках, и не только по родной империи, но и за границей, вести там переговоры, встречаться с незнакомыми людьми, спорить с ними, и улыбаться, когда самому хотелось выбить им все до единого зубы. Бальзак не оставлял принца и здесь – не то, как замечал Наполеон, чьи-то зубы и правда могли пострадать.

Поездки всегда выходили торопливыми и неуютными, сопровождение им доставалось всякий раз новое, и особенное неудобство приносил министерский кабинет. Эта дюжина государственных деятелей, увы, была осведомлена о тайной страсти принца, осуждала ее, и прикладывала все усилия к тому, чтобы ей воспрепятствовать. Наполеон долго об этом не задумывался: каждую новую помеху, что возникала на его жизненно пути, принимал как вызов ему лично, и немедленно же встречал ее грудью, тогда как его компаньон, наблюдая за событиями со стороны, составил мнение о природе этих помех, заметив меж ними много общего. Однако заговорить о том долго не решался, опасаясь быть неверно понятым. О таких вещах не следует говорить при свидетелях, а когда они оставались, наконец, наедине – Наполеону было не до разговоров. Да и потом – Бальзаку казалось, что слова его прозвучат как-то больно уж двусмысленно, как будто ему самому есть какая-то выгода в лишении кабинета министров их прав, и он науськивает Наполеона против них. Мысль была до того неприятной, что Бальзак гнал ее от себя прочь довольно долго, пока сам Его Высочество как-то не сказал в сердцах одному из государственных мужей:

-Прекратите вмешиваться в дела, которые вас не касаются! Я чувствую во всем происходящем вашу руку – хоть и не могу доказать этого.

Бальзак доказать вполне был бы способен, но тут смолчал, зная, что это необходимо. Министры закономерно недолюбливали его, видя в нем политического противника, кто наверняка настроит наследника против них. Уже, видимо, настроил – вон какой тот ершистый…

Впрочем, своих попыток, разумеется, министры не оставляли – однажды вечером Наполеон явился позже обычного, мрачным, и то и дело рассеянно слизывал кровь со стесанных костяшек пальцев. Жест, Бальзаку отлично известный – принц дрался частенько, особенно в ту пору, когда еще сбегал в город по вечерам – на сей раз настораживал.

-С кем вы ухитрились поссориться? – мягко, как мог, поинтересовался он, завладевая пораненной рукой и вытирая кровь своим платком.

-Да… Один… - неохотно отозвался Его Высочество, скривив лицо – не от боли, а от воспоминаний.

-Неприятный тип… Ходил, вынюхивал, высматривал – ну и подкатил нынче же, вот дескать видел как вы со своим другом любезничаете, ах какая неприятность будет, если узнают… Ну так я преподал ему урок добрых манер, чтобы больше и мысли не было ни лезть в чужую жизнь, ни на шантаж пускаться. Условия он мне будет ставить!

-А что за условия? – Бальзак, впервые с начала истории, немного оживился. – Это могло бы рассказать о нем или его покровителях.

-Тут и думать нечего. Кто-то из министерских секретарей – нечто я их поименно помнить должен?.. – но рожа знакомая…

-Их всего двенадцать, - заметил его компаньон. – Странно не мочь запомнить дюжину имен и лиц, в то время как вы помните пофамильно и поименно весь офицерский состав армии.

-Я и солдат помню, у кого выслуга лет, - буркнул принц в ответ. – Но они стоят того, чтобы их помнить. А эти… крысы, - наконец, нашел он слово, достаточно обидное и вместе с тем и пристойное, не желая оскорблять слух любимого бранью.

-Крысы очень разумные и благодарные существа, Ваше Высочество, - улыбнулся ему Бальзак. – Я старался дружить с ними в лицее – оставлял для них корки, а они не бегали у меня по постели ночью.

-Кошмар какой! – передернул плечами Наполеон. – Иди сюда скорее и забудь о крысах!

Он погасил лампу, погружая комнату в темень, и привычно уже забрался под чужое одеяло – о котором сам он как о чужом не думал, воспринимая его как часть общего их с Бальзаком уюта на двоих. Ночь была их временем – стоило лишь вести себя поосторожней, не шуметь, давя сладкие стоны и крики страсти, и быть осмотрительными, не оставляя видимых следов их любви друг на друге.