Desiderata. Кто, если не ты (СИ)

Он спустился вниз, пересек сад, и направился к воротам, ведущим в город. Караульным гвардейцам только бросил «по поручению Его Императорского Высочества» - и этих слов оказалось довольно, чтобы его не задерживали.

Однако покинуть дворец было только половиной беды – если не ее десятой частью. Столицы Бальзак не знал, несмотря на то, что жил здесь уже довольно давно. Однако ему частенько доводилось видеть городские карты с различными обозначениями. Он уверенно направился вдоль улицы, пересек площадь, свернул на перекрестке, там спросил что-то коротко у лавочника и заторопился дальше. Примерно через полчаса он отыскал то, что ему было нужно – длинное приземистое казарменное здание. Перемолвился парой слов на караулке уже здесь, и один из дежурных рысью бросился прочь, а вернувшись, только покачал головой. Бальзак поблагодарил и не стал задерживаться – занялся дальнейшими поисками. После первой казармы была вторая, после второй – третья. В третьей ему повезло – к воротам вышла молодая особа выше его на добрую голову – стати она была такой, что привела бы в восторг всех до единого столичных скульпторов. Странно было видеть девицу наряженной в военную мужскую форму, но ей даже шло – не портили впечатления даже коротко остриженные волосы: видимо, боевитая девица без сожаления обрезала косы, выбрав иной путь в жизни.

-Утро доброе, - вежливо кивнул ей Бальзак. – Простите за беспокойство. Я ищу нашего с вами общего рыжего товарища. Вы не подскажете мне, где его можно найти?

-А ты кто будешь? – нахмурилась девица. – Мало ли, кто ты таков!

-Я его компаньон, миледи. И в наших с вами интересах чтобы я отыскал указанное лицо ранее, нежели патрули гвардии.

-Он так и не вернулся, стало быть… - закусила сочную губу собеседница. И вдруг лицо ее прояснилось:

– Э, да погоди-ка! – воскликнула она. - Кажется, припоминаю – ты, небось, Бальзак?

-Верно, миледи Георгина.

-Ладно, тебе, пожалуй, можно сказать… В общем, гуляли мы с ним этой ночью в «Роге Изобилия», и на выходе уже у нас стычка вышла. Дело там неприятное, отбились, а когда отошли чуток – смотрю, он так и кровит. Ступай, говорит, Герге в часть, не то тебе впаяют три наряда вне очереди за опоздание. Я вот в той конюшне отлежусь и домой…

-И вы его отпустили?

-А чего было не пустить? – удивилась Георгина. – Чай не дитя малое, парень здоровый, а что подранок, так тоже не впервой!..

-Где находится эта конюшня?

-Значится так: идешь по улице прямо до лавки, где горшки продают, там свернешь через рыночек, мимо канавы, и наверх. Там тебе любая собака подскажет, где «Рог Изобилия». Встанешь к нему спиной – увидишь колокольню. Вот на нее и иди – первая же конюшня она и есть. Запомнил?

-Запомнил. Спасибо вам, миледи.

-Да было бы за что! – хохотнула та. Похлопала по плечу тяжелой ладонью, привычной к рукояти сабли и прикладу штуцера.

-Удачи тебе, парень. Хороший ты человек, жаль, что мямля…

Бальзак не обратил на последние слова никакого внимания – он еще в лицее уяснил, что люди, кто побойчее, считают более спокойных сородичей второсортными, нерасторопными растяпами. Он и сам поглядывал на тех, кто был не так сообразителен, как он сам, снисходительно. Ничего обидного в этом не было.

Кивнув на прощание Георгине, он поспешил в указанное место, следуя приметам – идти довелось неожиданно долго, он и не думал, что это так далеко. Впрочем, он и идет-то небось не очень быстро, отвык шевелиться, пока сиднем сидел в библиотеке… Уж наверняка во дворце хватились и его и принца, и по возвращении ждет их знатная головомойка. Но это представлялось ему куда меньшей напастью, чем раненый, оставленный где-то в закутке Наполеон…

У зазывалы в «Роге Изобилия» он спросил, где здесь ближайшая аптекарская лавка, услыхал, что «вон туточки совсем рукой подать» - обрадовался, и заторопился еще сильнее.

Конюшню он не столько заприметил, сколько учуял – а затем услышал похрапывание лошадей. Нырнув под соломенную стреху навеса и пройдя вглубь, расслышал и другие, куда менее невинные звуки – тихий смех, шуршание, и шепот на два голоса. Голова вдруг сделалась пустой и очень легкой, зато тело одеревенело. Он, конечно, знал, что означали такие звуки, но мысль о том, что ему придется едва ли не за ухо оттаскивать компаньона от девицы из простонародья (придворных дам Наполеон отчего-то сильно не жаловал) ему претила. Сцепив покрепче зубы и напомнив себе, в чем заключаются его при Его Высочестве обязанности, Бальзак прошел дальше.