Деспотизм Востока. Сравнительное исследование тотальной власти

Первая русская революция принесла важные изменения в политической сфере. Царский манифест, обнародованный в октябре 1905 года, хотя и подтверждал принцип абсолютистской власти, гарантировал значительные конституционные ограничения и противовесы. Макс Вебер, который был прекрасно осведомлён об отсутствие решающих аспектов западного развития в России и делал акцент на 'азиатском' или 'монгольском' духе царского режимаh, безусловно признавал огромный прогресс, достигнутый благодаря введению даже ограниченной конституцииi. И действительно, парламент, который мог влиять на утверждение бюджета и открыто критиковать правительство; политические партии, которые могли обращаться к населению; пресса, которая пользовались почти полной свободой слова; система образования, которая быстро расширяласьj; простые люди, более десяти миллионов которых смогли вступить в кооперативные общества; рабочие и прочие служащие, которые могли принимать участие в управлении фондами медицинского страхования, хотя поддержание свободных профсоюзов наталкивалось на препятствия, - всё это, вместе взятое, представляло серьёзную проблему для старого моноцентричного общества.

После 1905 года антиабсолютистские силы России все ещё не были достаточно могучими, чтобы самостоятельно создать открытое полицентричное общество. Но когда Первая мировая война парализовала царскую армию, они были достаточно сильны, чтобы весной 1917 года установить недолго просуществовавшее, но действительно антиабсолютистское и демократическое правление.

g Поэтому царь Николай II был прав, когда резко упрекнул представителей земств (zemstvos), лелеявших бессмысленные мечты о совместном руководстве внутренними делами страны.Назад

h Вебер говорил о коварной монгольской лживости царской бюрократии и об истинно монгольской лживости режима. Он критиковал царскую полицию за использование самых хитрых средств самой коварной азиатской лживости.Назад

i Вебер использовал не совсем подходящее обозначение: 'псевдоконституция'.Назад

j Как и в других странах, которые вошли в индустриальный век, в России энергично внедрялось общее образование. В 1874 году из ста новобранцев грамотными были приблизительно 21,4 процента, в 1894 году - 37,8 процента, в 1904 году - 55,5 процента, а в 1914 году - 67,8 процента. В 1918 году среди промышленных рабочих в возрасте не старше двадцати лет 77,1 процента причислялись к категории грамотных, в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет - 64,8 процента, в возрасте старше пятидесяти - 43,4 процента. Высокий уровень грамотности среди молодых рабочих отражает вступление в действие закона 1908 года об общем начальном образовании. На основании этого закона почти все дети должны были посещать школу к 1922 году. Флоринский утверждает, что прогресс был медленнее, чем ожидалось, но он тоже считает, что модернизация и расширение школьной системы были впечатляющими. Согласно последним дореволюционным оценкам, 78 процентов всех россиян должны были быть грамотными к концу 1930-х годов. Война и революция замедлили осуществление этих планов, но последующая политика в некоторой степени ускорила ход процесса. Советская перепись 1939 года утверждала, что грамотность в это время достигла 81,1 процента.Назад

10.B.3.b. Колонизированные гидравлические страны

Опыт России показывает, что даже в независимом государстве, управляемом деспотической бюрократией, ростки полицентричного общества могут быстро развиваться при благоприятных международных условиях. Но этого не было в гидравлических областях, которые в качестве колоний полностью оказались под влиянием западных держав. Испанские, голландские и английские колонизаторы, а также португальские и французские, о чьей деятельности мы упоминать не будем, не пытались основательно модернизировать свои владения на Востоке. Соответственно своим особым интересам, они вводили западные институты выборочно и в ограниченной форме.

Причины этого найти не трудно. Главные области гидравлических цивилизаций, будучи густонаселёнными и в основном расположенными в тропических и субтропических регионах, предоставляли мало возможностей для массовой иммиграции европейцев. Следовательно, завоеватели обычно довольствовались созданием в своих гидравлических колониях сильного административного аппарата, а также любых государственных или частных механизмов, которые считали целесообразными для экономической эксплуатации.

Испанцы придерживались этого курса в агроуправленческих районах Америкиk. Аналогичным образом действовали голландцы в Индонезии и англичане в Индии. В результате получалась система человеческих отношений, которая, несмотря на свои отличия от традиционного гидравлического общества, была далека от того, чтобы быть точной копией системы человеческих отношений в Испании, Голландии или Англии.