Детектив и политика 1991 №5

Давайте послушаем, что говорит Кузьмин про своего друга: "1942 год. Не просто у немцев, не просто в концлагере, но — в тюрьме. И не в какой-нибудь тюрьме. В немецкой тюрьме. И вот появляется Доброштан. И забываешь, где находишься! Тюрьма — не тюрьма! Подымается чувство собственного достоинства! На фоне этих жестокостей. Сразу — мысли о свободе! О борьбе! О дерзости! Верить начинаешь в собственные силы. Мне было тогда 20 лет. Я был здоров! Два года в армии. Физически тренированный. Мастер спорта. Всеми видами борьбы владел, чуть ли не с элементами бандитизма. У меня был период романтического бесстрашия. Сидел в застенке, пел антифашистские песни на немецком языке! Мне было плевать на все! Пасьянс на картах раскладывал: завтра меня убьют или нет? И — Игорь! Я перед ним — хлюпик. Под его влиянием бежал. Увел за собой большую группу здоровых ребят. Можно дать какие-то характеристики — но все это будет не то. Силой богатырской он обладал. Но и другие были у нас ребята-богатыри. В нем против них все равно было чуть больше силы, он был чуть умнее самых умных, чуть смелей, и вот все эти "чуть" складывались в огромный образ. Ему было 19 лет, в полном расцвете сил. Был он и сдержанный, и реактивный. Прекрасно владел немецким. При нем люди, которые должны были потенциально погибнуть, не погибли. Когда не мог помочь — плакал. От бессилия. Я сам это видел.

Вши, клопы, 40 человек в камере. Пот — в глаза. Сейчас бы обычные люди с ума посходили, а мы жили, добивались чего-то: "За мирный труд, на смелый бой". Сидела с нами в тюрьме Клава Кошман. Игорю эта девушка нравилась, он здоровый, а она против него — стройная такая была. Говорили ей: поживет с немецким офицером — выпустят. Она платья свои разорвала в клочья в знак протеста. Как Игорь тогда бушевал! Он безумный был, хотел, чтобы фашисты его вместе с ней расстреляли.

И вот утром Клаву выводят во двор. Она махнула нам рукой, улыбнулась и пошла. На тот свет. Вот как люди умирали за родину! И вот что эти гады сделали со страной!"

Доброштан натренировался спасать хороших людей от фашистов, а потом — от нашей сволочи в сталинском застенке. С одной чумой он боролся там, с другой — здесь.

У каждого человека есть кульминация в судьбе. У Доброштана в его борьбе за жизнь против смерти, против мертвечины — это восстание в Воркуте, это "Меморандум". Меморандум советских рабов — советским подонкам. Мир не знал еще таких людей! С чем можно его сравнить? Спартак поднял восстание, но он никакого меморандума не писал. Это "Меморандум" отчаявшихся рабов, которые на все пошли и победили. Заключенные не только его написали, но и довели до высшего партийного руководства. Как понять значение документа, о существовании которого никто из людей в массе своей не знает!!! "Меморандум" — это мощный толчок снизу. И "мафия" дрогнула! "Мафия" почувствовала этот мощный толчок, "Мафия", которая весь народ держала за горло! "Меморандум" стукнул по голове всем и явился посылом к освобождению миллионов напрасно осужденных людей. В какой степени это повлияло? Никто не скажет — на сколько процентов. Но без него не было бы массового освобождения. Бомба разорвалась! Хрущев освободил тогда 20 миллионов человек.

Правительственная комиссия привезла Доброштана в Москву. С ним разговаривали Поспелов, Руденко. Но если и повернул кто-то историю в сторону справедливости, а бесправное государство в сторону правового, так это не Руденко и не Поспелов. Это заключенные, "Меморандум", Доброштан. И что, ему отплатили добром за добро? Нет! Его упрятали в еще более худший застенок. И как нужно любить свою родину, чтобы, пройдя гитлеровщину, сталинщину, бериевщину, возвратиться, чтобы опять начать трудиться в этой обескровленной, обесчещенной стране!

Кто он, Игорь Михайлович Доброштан? Да никто. Не академик, не деятель государственный. (Хотя он и обладает фантастической энергией — он имеет два высших и одно незаконченное высшее образование; сидя по тюрьмам — когда он успел это сделать?) Человек всю жизнь боролся за достоинство своего народа. Бесстрашный человек! Свободный человек! Вот как это называется. Несмотря на цепи, в которых его держали. Мы и забыли, что именно это называется свободным человеком.

Приводят на допрос, следователь сидит, ерундой занимается. Ночные допросы — у него тройная зарплата идет.

— Считаешь себя невиновным? Думай!

— Сидишь, думаешь, смотришь на него, с открытыми глазами спишь.

— Ах, ты спишь! Не спать! Спишь?! В камеру! — приведут в камеру, начинаешь спать.

Открывается кормушка, стук ключа:

— Д, Д, Д, Д, Д, — вызывает тебя на "Д", фамилию не говорит.

— Доброштан.

— Доброштан! Без вещей! — значит, на допрос.

— Спишь? — А у следователя ряшка гладкая, он днем высыпается. — Не спать! Ах, ты не будешь признаваться, фашистская сволочь! — Как я на него навалюсь за эту "фашистскую сволочь" — родители и Бог здоровьем не обидели, — придавил и держу под собой. Тут другой влетает: