Детектив и политика. Выпуск 3, 1989

После месяцев ужаса я начал писать сценарий процесса, поверил Сталину, — "троцкизм поднял голову в Испании, теряем позиции в мире". Но когда от меня стали требовать имена друзей и товарищей по подполью, революции, гражданской войне, социалистическому строительству, желая, чтобы я оклеветал самых талантливых и работящих, я понял, что в стране случился контрреволюционный переворот. И тогда я стал закладывать свои фугасы в ягодо-ежовское следствие… Почитайте стенограмму моего процесса! Внимательно почитайте… Я, например, чистосердечно показал, что встречался с Львом Седовым, сыном Троцкого, в Берлине, в кафе "Ампоо", около зоосада… А — нет такого кафе! Нет и не было! Есть — "Ам Зоо"! Что, считаете такого рода защиту слишком туманной? Ничего! Дети умней отцов! Внуки мудрее — в четыре порядка! Разберутся! Впрочем, те, кто аплодировал нашей казни, будут делать все, чтобы продолжать клеймить нас… А ведь аплодировали десятки миллионов; каково им будет признаться в том, что они — молчаливые соучастники инквизиции, контрреволюционного переворота? Они будут во всем оправдывать Сталина — чтобы оправдать себя! Они станут говорить, что нельзя зачеркивать все, что сделано, что нужен жесткий порядок, святые идеалы… Почему же все молчали, когда Сталин — на ваших глазах — расстреливал нашу революцию?

На просцениуме — Ленин.

Ленин. Я, Ленин Владимир Ильич… Разрешите прочитать коротенький отрывок из моего письма к съезду… Я знаю, что за хранение этого документа Сталин сейчас расстреливает любого и каждого, как контрреволюционера, гестаповца, троцкиста… Хм-хм. Итак, о Пятакове… "Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы из самых молодых сил… Пятаков — человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе. Конечно, и то и другое замечание делается мною лишь для настоящего времени в предположении, что эти выдающиеся и преданные работники не найдут случая пополнить свои знания и изменить свои односторонности…" О Бухарине я скажу позже, когда Вышинский — мой несос-тоявшийся палач — начнет пытать любимца партии, нашего Николая Ивановича… Прилюдно… У вас на глазах… При вашем попустительстве… Кстати, через три дня после того, как были написаны эти строки о Пятакове, я добавил следующие: "…те нападки, которые сейчас слышатся на председателя Госплана Кржижановского и его заместителя Пятакова и которые направляются обоюдно так, что мы слышим обвинения в чрезмерной мягкости, несамостоятельности, в бесхарактерности, а с другой стороны, слышим обвинения в чрезмерной аляповатости, фельдфебельстве, недостаточно солидной научной подготовке, — я думаю, что эти нападки выражают две стороны вопроса, преувеличивая их до крайности, и что нам нужно на самом деле умелое соединение в Госплане двух типов характера, из которых образцом одного может быть Пятаков, а другого — Кржижановский". Кстати, сколько вам было лет, когда я писал это, товарищ Пятаков?

Пятаков. Тридцать два. Я мучительно жалею, что меня минула чаша брата моего, Леонида… Более того, я завидую ему…

Ленин. Брат расстрелянного Сталиным товарища Пятакова, Леонид, был на два года старше его… Тоже профессиональный революционер, кристальный большевик… Ос-тался в Киеве на нелегальной работе, был схвачен белыми в январе восемнадцатого — всего через два месяца после победы Октября… Сейчас много говорят о наших жестокостях… Хм-хм… А знаете, как белые пытали товарища Пятакова? Нет, не Юрия — в сталинских застенках, — а Леонида? I му вырезали кожу со спины — длинными полосами… Руки и ноги несчастного были связаны, он мог только кричать, но он молчал… Потом ему выкололи глаза — сначала левый, потом правый… А потом — у живого еще — начали высверливать сердце… Вот так… Юрию тогда было двадцать восемь лет, он возглавлял временное правительство Украины… Вообще же к революции примкнул мальчиком, в девятьсот четвертом… Был под судом царя, неоднократно бежал из ссылок… Именно он был первым председателем Киевского ревкома — после февраля; руководил нашей революцией на Украине — вечная ему за это память… Первый председатель, то есть комиссар, советского Госбанка… С девятнадцатого года — член Реввоенсоветов наших армий на самых трудных участках… Герой победы над Врангелем… Подчинялся мне и председателю Реввоенсовета Республики товарищу Троцкому… Работал заместителем Феликса Дзержинского — в Высшем Совете Народного Хозяйства… Начиная с десятого съезда — по моему предложению — избирался в члены ЦК… В двадцать пятом, когда поддержал Каменева, его критику Сталина, предложение убрать того с поста генсека, был смещен…

Вышинский. Бессонов, что вам говорил Пятаков относительно правых? Кого называл?

Бессонов. Пятаков говорил, что предпринимаются шаги для установления организационного контакта с правыми…

Вышинский. С кем именно?