Детектив и политика. Выпуск 3, 1989

Шахт. Я, Яльмар Шахт, президент банка, финансовый бог Гитлера, судимый в Нюрнберге и оправданный союзниками, несмотря на протест русских, посаженный затем аденауэровскими лизоблюдами, свидетельствую: в тридцать первом году, в период инфляции и падения курса марки, две тысячи могло хватить на приобретение четверти спички. Не коробка, а именно спички! В Германии тогда получали миллиардные зарплаты, поскольку обед стоил сто миллионов…

Пятаков. Я, Пятаков Юрий Леонидович, расстрелянный год назад, возмущен ходом ведения этого процесса! То, во имя чего я положил свою жизнь, согласившись оклеветать себя в спектакле под названием "Процесс-37", — во имя разгрома троцкизма — на грани провала! Даже Яльмар Шахт хватает обвиняемого Бессонова за руку! Он врет, как мелюзга! Товарищ Вышинский, неужели вы забыли, что я показывал год назад в этом зале?! Вспомните, как я говорил, — по сценарию, утвержденному Иосифом Виссарионовичем, — что мой первый контакт с Седовым организовал Иван Никитович Смирнов в середине лета тридцать первого года! Летом, а не в мае! Да, верно, после моего расстрела Троцкий доказал, что Седова не было летом в Берлине, и вы поэтому заставляете Бессонова рассказывать о майской встрече! Но ведь любопытные поднимут газетные отчеты о нашем процессе! А там Шестов показывает, что Седов вообще передавал для меня не письма, а ботинки — в ресторане "Балтимор". Поставил на стол два ботинка, в подошвах которых были письма Троцкого… Помните, как я просил вас, товарищ Вышинский: "Уберите этот эпизод у Шестова! Смешно! Какой конспиратор ставит на стол в ресторане ботинки с секретными письмами Троцкого?!" А знаете, что мне ответил товарищ Вышинский? Не знаете? Правда не знаете? Он засмеялся: "На дураков рассчитано, дураки и не это проглотят!" Но ведь у дураков рождаются дети! И совершенно не обязательно, что дети дураков будут дураками!

Вышинский. Продолжайте, Бессонов…

Бессонов. Когда Крестинский поздним летом тридцать третьего года приехал лечиться в Германию, он имел со мной разговор… Первый разговор касался условий свидания Троцкого с Крестинским…

Вышинский. Кто желал этого свидания? Троцкий или Крестинский?

Бессонов. Крестинский.

Вышинский. Крестинский, вы с Бессоновым виделись?

Крестинский. Да.

Вышинский. Разговаривали?

Крестинский. Да.

Вышинский. О чём? О погоде?

ГОМЕРИЧЕСКИЙ ХОХОТ ВСЕГО ЗАЛА, ОВАЦИИ. ВЫШИНСКИЙ ГАЛАНТНО КЛАНЯЕТСЯ, ПРОТИРАЯ ОЧКИ.

Крестинский. Бессонов был поверенным в делах в Германии… Информировал меня о положении в стране, о настроениях в фашистской партии, которая в то время была у власти…

Вышинский. А о троцкистских делах?

Крестинский. Я троцкистом не был.

Вышинский. Значит, Бессонов говорит неправду, а вы — правду? Вы всегда говорите правду?

Крестинский. Нет.

Вышинский. Следовательно, Бессонов говорит неправду?

Крестинский. Да.

Вышинский. Но вы тоже не всегда говорите правду. Верно?

Крестинский. Не всегда говорил правду… во время следствия…

Вышинский. Ав другое время говорите правду?

Крестинский. Да.

Вышинский. Почему же такое неуважение к следствию? Говорите неправду следствию… Объясните… Хм… Ответов не слышу… Вопросов не имею.

Крестинский выходит на просцениум.