Детектив в белом халате. У каждой болезни есть причина, но не каждому под силу ее найти

Их сын, чье имя я вспомнил (Итан), поднимает глаза от книги. Я гадаю, ведет ли он себя тихо, потому что боится. На нем футболка. Я осматриваю его руки на предмет синяков. Их нет. Конечно, это не полный осмотр, но в данном контексте так лучше, чем совсем ничего. Я забрасываю врачебную удочку и спрашиваю, хорошо ли они с женой провели выходные. Он отвечает непринужденно и немногословно. Минус работы врачом в том, что не можешь выбирать, кого лечить. В идеале ты должен относиться ко всем одинаково, независимо от того, насколько мерзким, агрессивным или подлым является пациент. И да, хотя это кажется неправильным во всех отношениях, я должен относиться к нему так же, как я хотел бы, чтобы относились к членам моей семьи. Мне остается лишь мечтать о том, как из клавиатуры вылетят клавиши М, Р, А, З и Ь, когда она ударится о его висок.

Я поднимаюсь, пожимаю Дэниелу руку, даю пять Итану и говорю, что с нетерпением жду нашей следующей встречи. Потом я сажусь и строчу еще одно письмо в социальные службы с просьбой как можно быстрее связаться с Натальей.

Вторник, 30 октября

Сегодня у нас с Элис годовщина свадьбы, и это первая годовщина после рождения Уильяма. Любые идеи о романтике и соблазнении лежат у меня на сердце мертвым грузом. В 19:20 мы, физически и эмоционально изможденные, сидим на диване в испачканных детской смесью пижамах и смотрим передачу по ВВС. Вместо романтического ужина у нас пицца и мороженое.

Мы обсуждали праздничный секс, но оба предпочли ему сон.

Среда, 31 октября

Последний пациент уходит почти в 17:40, когда на улице начинает смеркаться. Мистер Кинг пожимает мне руку и благодарит за «Виагру». Я желаю ему хорошо провести время, а потом сажусь и наблюдаю, как мой ноутбук выключается со скоростью, ожидаемой от компьютера, предоставленного Национальной службой здравоохранения. Я чувствую спокойствие. Теперь у меня есть время подумать об оценке своей работы, проведенной восемь дней назад. Дементор, доктор Фил и Джаспер были правы. Моя реакция была очень глупой.

Я был неправ. Думаю, мне следует обращать больше внимания на мнение своих коллег и их советы. Я стал слишком самоуверенным. Оглядываясь назад, я благодарен им за их слова, хотя сначала мне было нелегко это принять. В конце концов, чего плохого в том, чтобы пытаться (хотеть) стать лучше как врач? Это всегда должно оставаться моей целью. Я понимаю, что для ее достижения нужно не только критически оценивать свои поступки, но и уметь выслушивать публичную критику (а еще давать себе время обдумать ее, прежде чем поступить опрометчиво). Я всегда старался избегать критики.

Уильям, ты заставил меня повзрослеть, не так ли?

Ноябрь 2018 года

Четверг, 1 ноября

Не думаю, что у меня получится говорить о прелюдии медицинским языком. Лея смотрит на меня, и на ее лице отражается смущение родителя, который впервые пытается поговорить о сексе со своим ребенком, не понимающим аналогию с кроличьей норой. Ее проблема довольно проста: у ее нового парня Грэга огромный пенис, и ей больно заниматься с ним сексом. Она ростом чуть выше полутора метров, что, очевидно, только усугубляет ситуацию. Это настолько большая проблема, что их шестимесячные отношения начали портиться.

Моя постоянная цель — стать лучше как врач.

Я сочувственно киваю, думая, что такой проблемы у меня точно никогда не будет. Сегодня Лея сидит напротив меня одна: Грэг, вероятно, не смог бы протиснуться через дверной проем со своим монстром (одна из дверных петель в данный момент сорвана). Я не могу придумать, что ей сказать.

Мне так жаль, это просто ужасно! Бедная ты, бедный Грэг!

Любые слова кажутся мне неуместными. Можно ли эту проблему считать медицинской? Я тихо вздыхаю, понимая, что она действительно медицинская, особенно если учесть, что в своей работе я применяю комплексный подход к здоровью своих пациентов. Все еще не находя нужных слов, я прибегаю к типичному для терапевтов киванию головой, что позволяет мне выиграть немного времени, но, похоже, недостаточно. В итоге я становлюсь виновником самой медленной в мире групповой автомобильной аварии.

«Что ж, как вы эм… разогреваетесь?»

Это был косвенный, искусно закодированный вопрос о том, что представляет из себя их прелюдия. Мы оба елозим на стульях. Ситуация становится неловкой. Лея смотрит на стенд за моей спиной, ища вдохновения. К сожалению, я сомневаюсь, что ее вдохновит плакат с надписью: «ВИЧ: проверься бесплатно уже сегодня». Она открывает рот, но ничего не говорит. В этот момент я аккуратно откладываю лопату для копания своей ямы и заменяю ее экскаватором: «Вы играете друг с другом перед, эм, проникновением?» В тот момент, когда эти слова вылетают из моего рта, я хочу навсегда забрать их обратно.