Дети

Мистер Райнд слушал городской гул, но не понимал отдельных голосов и звуков, не умел их анализировать. Казалось, сама жизнь звучала в Фу-дзя-дзяне. Ремесленники и уличные торговцы, слепые музыканты и певцы баллад, предсказатели будущего и нищенствующие монахи – каждый имел свой специальный инструмент, который уже веками выражал его профессию: у сапожника был маленький гонг, паяльщик верещал, как кузнечик, особыми металлическими щипчиками, у иных была трещётка, деревянная погремушка, натянутая струна, и многие, вдобавок, издавали еще своеобразные крики. Эти крики тоже имели свою историю и традицию – строго соблюдалась градация тона и звука. Каждая профессия ревниво оберегала свою область.

Над всем этим носились запахи. Доминировал запах бобового масла. Голодные страшные нищие толпились около уличных печей и лавок, где изготовлялась, продавалась и часто тут же съедалась пища. Они жадно вдыхали эти ароматы. Жарились лепешки, варился суп, в горячей золе пеклись каштаны. На прилавках и в окнах была выставлена разнообразная, часто невиданная европейцами еда.

Всё это было грязно и пыльно. Стены домов, мостовые, одежда людей – всё было очень грязно. Везде проступала бедность, обнищание масс. Нищие и бродяги всех видов и возрастов, в различных стадиях уродства, увечья и болезней, вопили, стонали, молили, кричали о помощи, хватая проходящих за одежду. Они кричали напрасно. Никто не обращал на них никакого внимания.

– Смотрите! Теперь сюда смотрите! – сказала Даша.

На углу, у стены дома глазам мистера Райнда представилось страшное зрелище: там копошилось человеческое тело, еще живое, наполовину голое, наполовину покрытое ужасными лохмотьями. Тело ползло на четвереньках, издавая глухие, какие-то булькающие стоны. Обнаженные части тела были покрыты как бы корою из пепла, обнаруживая страшную накожную болезнь.

– Проказа, – сказала Даша просто.

– Что? – даже поперхнулся мистер Райнд.

– Это проказа, – пояснила Даша.

– Но как же… кто позволяет это? Больной должен быть изолирован… Это опасно. Должна быть больница.

– Должна быть? Не правда ли? – в первый раз в голосе Даши он услышал иронию. – Она должна быть, но ее нет. Болезни пользуются привилегией полной свободы в Китае. Здесь круглый год эпидемии, все самые страшные болезни, самые заразные – и при этой скученности населения…

– Возмутительно, – сказал мистер Райнд.

– Не правда ли? – опять повторила Даша. – Китай богат. Здесь быстро делаются состояния. В нем 500 000 000 населения, ежегодно рождается 14500 000 детей, человеческих детей, мистер Райнд. Они рождаются чтобы жить в этих условиях.

Прокаженный, очевидно, почуяв иностранцев, полз по направлению к ним, простирая руку.

– О! – отшатнулся мистер Райнд, – Уйдем скорее отсюда. Это ужасно. Проказа заразна.

Прокаженный протянул к нему руку, на которой недоставало пальцев.

– Зачем уходить? – сказала Даша. – Все люди – братья, не правда ли? Почему бы не подойти к этому несчастному брату и не прикоснуться к его протянутой руке?

– Довольно! – крикнул мистер Райнд. – Довольно разговоров и глупостей! – и, схватив Дашу за рукав, он потянул ее в сторону. – Вы не боитесь?..

– Чего?

– Смерти.

– Смерти? – повторила Даша таким голосом, будто уже много и часто думала о ней. – Смерти, – повторила она, и странная, восторженная улыбка осветила ее лицо. Это слово она произнесла так, как воин сказал бы «слава», поэт – «красота», юноша – «любовь», – Почему не умереть, если это чем-то поможет человечеству?

Глава шестнадцатая

Привязанность мистера Райнда к товарищу Даше вое возрастала. Она была, по-видимому, взаимной. Различные по мировоззрениям, они, казалось, имели одинаковые чувства: обоим хотелось больше доверия, больше тепла в жизни, меньше одиночества. Оба даже старались избегать споров, но – увы! – эти словесные столкновения возникали ежеминутно.