Дети ада

— Эта сучка кусается и чуть не лишила меня мужского достоинства...

— Я бы не сказала, что это большое достоинство... — вдруг хихикнула Вика.

— Еще и пошлит... — обиженно сложил губы сердечком Илья. Руки он убрал с ширинки.

— Чего лез? — напустилась на него Вика. На подругу она не смотрела. — Не все же сразу ложатся под тебя, Ильюша, хоть ты и крутой парень! Я же тебя предупреждала: будь поосторожней с Анютой.

— Ты его предупреждала... — бросила на нее презрительный взгляд Аня. — Вот, оказывается, зачем ты меня пригласила!

— А что такого? — сварливо с визгливыми нотками заговорила Вика. — Ты тоже даешь, Аня...

— Как раз не дает, — вставил Илья. Он немного отошел и к нему даже вернулось чувство мрачного юмора.

— Восемнадцать лет, а все такая же недотрога, как в школе, — гневно продолжала Вика. — Что мы плохо посидели? Выпили, закусили... Мы же молодые, Анька! Чего зажиматься-то? Трястись за свою честь... Смешно! Ты, наверное, все еще не избавилась от романтической чепухи, которую нам учителя в школе в головы вбивали?

— По мне так лучше романтическая чепуха, как ты говоришь, чем все это скотство, — спокойно произнесла Аня.

— Викуля-я-а! — послышался из соседней комнаты капризный голос Гоши. — Чего они там не поделили?

— Анька заехала нашему Ильюше коленкой по яйцам, — хихикнула Вика. У нее настроение поминутно менялось, от возмущения до веселости.

— Бедный Билибин... — донесся смех из комнаты. — Это ведь больно.

— Не будь ты бабой... — метнул на Аню злобный взгляд Илья.

— Какая она баба, Илюша, — целочка, — сказала Вика. — Единственная целочка в нашем классе... до сих пор! Анька, дуреха, да тебя можно в цирке показывать...

— Не звони мне больше, — резко отодвинула подружку от двери Аня и выскочила через комнату в прихожую. Как не хотела смотреть на Гошу, но краем глаза все же заметила его голым на разобранной тахте. Он даже не соизволил плед натянуть на свои тощие волосатые ноги.

Вика за ее спиной что-то лопотала — она изрядно охмелела — слышался гневный басовитый голос Ильи, но Аня уже отворила наружную дверь и с силой ее захлопнула перед носом подруги. Не вызывая лифт, бегом спустилась вниз, выбежала из подъезда, здесь где-то неподалеку троллейбусная остановка. Небо над зданиями было багровым, по нему медленно ползли длинные вытянутые как веретена желтоватые облака. Среди них тускло посверкивали бледные звезды. Народу на улице было мало, час уже поздний, но на остановке ждали троллейбуса несколько человек. Значат, подойдет.

Прислонившись спиной к металлической опоре, Аня вдруг рассмеялась, вызвав безмолвное удивление у ожидающих транспорт. Она вдруг вспомнила, какое было лицо у Ильи, когда она его двинула коленом в низ живота: глаза полезли на лоб, а красное сердечко на губах разъехалось.

— Уже полчаса стоим, — произнесла пожилая женщина, неодобрительно глядя на девушку.

— Чего доброго, здесь и заночуем, — с улыбкой посмотрел на Аню моложавый мужчина в кожаном пиджаке. — Может, уже последний прошел.

Аня отвернулась от них, прищурившись, поглядела в сумрачную даль и увидела несколько разноцветных огней.

— Последний троллейбус... — негромко произнесла она, вспомнив некогда популярную песенку про синий троллейбус. Интересно, этот какой будет: синий или желтый?..

Подошел оранжевый троллейбус с одной открывающейся дверью.

Аня уже было протянула руку, чтобы позвонить в свою обитую узкими деревянными планками дверь, но тут будто ее током ударило: быстро спустилась на этаж ниже и решительно нажала пальцем на черную кнопку звонка квартиры Ивана Рогожина. Когда умолкла трель звонка, она услышала, как гулко бьется ее сердце. Тусклый свет электрической лампочки в белом колпаке освещал площадку, в черных металлических шкафах, встроенных в стену, слышалось жужжание счетчиков, где-то наверху жалобно мяукнула кошка. Если выше этажом откроется дверь, то ее увидят, эта мысль мелькнула и исчезла — она услышала шаги Ивана, ожидала, что он спросит кто там, но дверь распахнулась и он возник перед ней в освещенном проеме. Был он в шлепанцах на босу ногу — это первое, что бросилось ей в глаза.

— Аня? — удивился он, машинально скользнул взглядом на запястье, где у него были часы с металлическим браслетом. — Заходи, пожалуйста.

Он был в спортивных синих брюках с двумя белыми полосками на манер лампасов, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, русая челка спускалась на выпуклый лоб, серо-зеленые глаза были грустными. Незаметно, чтобы он обрадовался нежданной гостье. На тумбочке в прихожей он положил толстую книжку с закладкой. Аня прочла название: «Николай Федоров. I том». Философ или историк? Слышала такую фамилию, но ничего не читала.

— Извините, я так поздно, — сказала она, ступая на красный вытершийся ковер в небольшой квадратной прихожей.

— Разве это поздно? — улыбнулся он. — Я тебя сейчас угощу жареным судаком. Друг из деревни с красивым названием Плещеевка привез. Я его днем проводил на полоцкий поезд.

— Я не хочу есть, — сказала она.

— Тогда чай или кофе?

— Николай Федоров, — сказала она. — Кто он?