Дети ада

— Очень интересный философ. Утверждает, что в будущем все умершие люди воскреснут.

— Зачем?

— Вот и я хочу в этом разобраться, — сказал он. — Вряд ли покойникам со дня сотворения мира хватит места на земле.

— А на небесах?

— Богу виднее, — улыбнулся Иван.

— Теперь так много о Боге говорят, — произнесла она.

— Не поминай имя Бога всуе, — сказал он. — Это из Библии, кажется.

Они расположились на кухне, на газовой плите скоро засвистел чайник. Аня отметила, что у Рогожина все чисто, прибрано, вот только на линолеуме проблескивают жирные пятна и кухонное полотенце у раковины давно пора бы сменить.

— У меня есть вино! — предложил он.

Она ничего не ответила, и он достал из холодильника бутылку, которая сразу же запотела. Когда он нагнулся, доставая тарелку с судаком, она заметила на его голове две макушки и немного оттопырившуюся в этом месте русую прядь. Неожиданно для себя протянула руку и пригладила ее. Он обернулся, губы его раздвинула улыбка:

— Все время хохол торчит на макушке. С самого детства.

— Это потому, что ты — счастливый, — сказала она. — У тебя две макушки.

— Ты это серьезно? — улыбка погасла на его лице. — Я не принадлежу, Аня, к племени счастливых людей. Да и есть ли они сейчас в нашей стране, счастливые люди?

— Я не знаю, — ответила она.

Он разлил вино в высокие хрустальные рюмки, поднял свою. Вино было светлое, золотистое.

— Я желаю тебе счастья, — сказал он.

— Это не от меня зависит, — она тоже подняла рюмку.

— Каждый человек кузнец своего счастья... Не помнишь, кто это сказал?

— Я не запоминаю глупые афоризмы... — она посмотрела ему в глаза. — Почему ты не спросишь: зачем я к тебе пришла?

— Я рад, — коротко ответил он.

— Я этого не почувствовала.

— Извини, забыл бравурную музыку включить, что-нибудь вроде марша Мендельсона.

— Еще не поздно, — улыбнулась она. — А почему ты вспомнил про свадебный марш?

— Действительно, почему?

Она залпом выпила, поставила рюмку и посмотрела ему в глаза.

— Я пришла к тебе...

— Пришла и пришла, — прервал он, наливая вино. — Зачем все сразу выяснять? — встал, ушел в комнату и вскоре послышалась спокойная классическая музыка. Чайковский, симфония, вот только Аня не могла вспомнить, какая?

— Я останусь у тебя, Иван, — когда он вернулся произнесла она. — Не пугайся... Только на сегодняшнюю ночь.

— Что случилось, Аня? — он не отвел глаза, однако по его лицу скользнула тень то ли неудовольствия, то ли изумления. — Тебя кто-то обидел? Неприятности дома?

— У меня все великолепно. Ты ведь меня не прогонишь? Я уже давно совершеннолетняя.

Он ничего не сказал, выпил вино, отхлебнул из чашечки кофе, перевел взгляд на окно. Напротив сквозь тонкую занавесь голубым светом приглушенной электросварки светился экран телевизора. На балконе в узких деревянных ящиках поникли закрывшиеся на ночь головки цветов. На еще светлом небе сияла яркая звезда, другие еле просвечивали сквозь невидимую серую дымку. На телевизионной антенне сидела ворона.

— Я тоже не люблю употреблять афоризмы, но лучше Бомарше все равно не скажешь: «Природа сказала женщине: будь прекрасной, если сможешь, мудрой, если хочешь, но благоразумной ты должна быть непременно.»

— Намек поняла... — она повертела в тонких пальцах рюмку, осторожно поставила на мраморный стол, вскинула на него большие глубокие глаза. — Иван, я верю в Бога, верю, что душа человека бессмертна. Мой Бог сегодня надоумил меня прийти к тебе. Я только что убежала из одной компании, поссорившись со школьной подругой... Еще поднимаясь по лестнице, я не знала, что позвоню тебе. Тебя могло не быть дома, у тебя могла находиться другая женщина... Та толстоногая грудастая блондинка... И вдруг какая-то неведомая сила толкнула меня к твоей двери... Ты веришь мне?

— Я уже сказал тебе, что рад.

— Это просто вежливая фраза... Может, Николай Федоров — философ, объяснит, что произошло со мной?

— Вряд ли... Ну и что еще сказал тебе Бог? — грусть исчезла из его заблестевших глаз, легкая улыбка витала на губах.

— Сам же сказал, что не надо поминать имя Бога всуе, — сказала она. — Иван, я люблю тебя давно-давно. С тех самых пор, как увидела тебя девчонкой, когда мы вселились в этот дом после капитального ремонта. Девчонка выросла, очень переживала, что у тебя есть другие женщины, стала взрослой, говорят даже симпатичной...

— Тебя не обманывают, — вставил он.

— А детская любовь моя не прошла, она стала больше, глубже. Удивительно, я признаюсь в любви мужчине! Понял теперь, почему я пришла к тебе, Иван Рогожин?

— Любовь... — вдруг прорвало его. — Какая любовь? Есть ли она? Все это бредни. Я любил свою жену и она клялась мне в любви, а что из этого вышло? Нашла торгаша или кооператора — и с концами! Работает официанткой в отеле. Зато в Хельсинки. Она продала свою любовь за финские марки. Эта, как ты говоришь, толстоногая и...

— Грудастая, — прибавила она.

— Она хоть не притворяется и не говорит, что любит.

— А ты любишь ее?

— Я никого не люблю, — с горечью произнес он. — Даже себя.

— Значит, у тебя все впереди, — улыбнулась она.