Дети Галактики. Источник

- Когда я был маленьким, - сказал Сэм, присев рядом с Саёнарой на край гамака. - Всё ждал, когда же у меня вырастет шерсть. А она всё не росла и не росла... И волосы цвет менять не хотели. Очень я из-за этого переживал...

- Ма заставила нас отвезти его в Китежград, в людскую диаспору, - держа в щупальцах пару исполинских деревянных ложек, пояснил Нафаня. - Чтобы малец посмотрел на таких же лысых обезьян и понял, что это нормально. А то, бедолажка, никак не мог успокоиться...

- Конечно, после того, как Прохор сказал, что мелкими лысыми обезьянами, у которых не растет шерсть, кормят касаток, - буркнул Сэм.

- Прохор - это наш средненький, - пояснил Нафаня. - Выдумщик великовозрастный...

- Ага... - откликнулся от плиты Порфирий, вытирая щупальца полотенцем. - Взял как-то, и сказал бате, что на ферме завелись кварки. А батя их терпеть не мог... Уж он с ними боролся - и дустом, и дихлофосом... Как-то инопланетной отравы раздобыл - патентованный порошок для борьбы с мелкими вредителями. Так у него у самого мех местами побелел, а потом и вовсе вылез.

- Ух и драл его батя, когда обман наружу вышел, - усмехнулся черный осьминог.

Порфирий повернулся к Нафане и тихо, совсем другим тоном, спросил:

- Как там папаша, а?

- Уже терпимо, - черный осьминог бессознательно скрутил несколько щупалец в тугой жгут, - Когда вы сбежали, он сначала совсем плохой был, чуть ферму по пьяни не спалил. А потом ничего. Отошел.

- По пьяни? - Сэм удивился: на его памяти батя напивался ровно два раза: на свадьбе Прохора, единственного из брательников, кто обзавелся семьей; и когда первые внуки вылупились.

- Ну вы же знаете папаню: всё в себе, всё молчком. А после смерти Ма, да вашего побега... - осьминог отвернулся к плите, помешал в сковородке и скомандовал, стоя спиной: - Давайте к столу. Обед стынет.

От картошки, пересыпанной хрустящим зеленым лучком, шел вкусный жареный дух, сало было таким прозрачным, что сквозь него можно было смотреть, а от громадной, с колесо телеги, краюхи исходило уютное, домашнее тепло. Маринованные морские огурцы порезали колечками и полили зеленым, как весенняя травка, питиаровым маслом; широкие листья морской капусты, уложенные в плоское блюдо, светились внутренним, чуть розоватым светом, а копченая ежатина - длинными, с руку Сэма, пластами, пахла так аппетитно, что слюнки текли рекой. На сладкое были земляные ананасы - их держали в плетеной корзинке с крышкой, чтобы не разбежались.

- Ну... - Нафаня осторожно, чтобы ни капли не попало на скатерть, разлил самогон. Себе и Порфирию - в стеклянные кружки, Сэму с Саёнарой - в импровизированные рюмки, сделанные из наперстков, которыми черный осьминог пользовался, когда вышивал коврики. - Чтобы в сторону не вильнуло.

- Пей одним глотком, и старайся, чтобы на язык не попало, - для наглядности Сэм капнул самогоном на металлическую подставку для чайника. Капля мигом зашипела и испарилась, оставив светлое пятнышко.

- А это вообще пьют? - Саёнара с недоверием понюхала рюмку.

Гляди... - сказал Порфирий и опрокинул кружку в клюв. Выпив, он медленно, начиная с головы, посинел, а затем, стрельнув щупальцем в сторону горбушки хлеба занюхал, прикрыв глаза. - Я дома... - счастливо выдохнул он и повернул пару глаз к Саёнаре. - Пей. Зараза к заразе не липнет.

- Под заразой ты подразумеваешь меня? - спросила девушка и залихватски опрокинула рюмку в рот. Посидела секунду, прислушиваясь к ощущениям, а затем, взяв кусок сала и густо посыпав его маринованными мухами из баночки, отправила вслед за самогоном.

- Извиняюсь, - Порфирий уважительно крякнул. - Никакая ты не зараза. Ты - стихийное бедствие.

После того, как сковородка засверкала первозданной чистотой, а гости, сыто отдуваясь, откинулись на стульях, Гораций достал откуда-то из недр своего тела губную гармошку и издал несколько пробных трелей.

- О! Вот это дело! - обрадовался Нафаня, вскочил и пошел в дальний угол. Из-за каких-то ящиков он извлек здоровенную бандуру - в его щупальцах она была, как обыкновенная балалайка - и провел по струнам. - Давай нашу, любимую: - Из-за о-о-острова на стрежень, на просто-о-ор речной волны... Выплыва-а-ают расписные, золоче-е-еные киты...

- Лепота, - прижмурился Порфирий.

Сэм придвинулся ближе.

- Послушай, бро. Тебе не обязательно лететь со мной, - осьминог живо распахнул глаза и уставился на Сэма. - Ты же домой хочешь? Батю повидать, брательников...

- Всё-таки "третий лишний", как я и думал, - обреченно пробормотал Порфирий.

- Кто третий лишний? - спросила Саёнара, намазывая очередной кусок хлеба черной черепаховой икрой.

- А ты как думаешь? - огрызнулся. - У вас, гуманоидов, любовь-морковь, а я, значит, по боку.

- Да мы не... - попытался сказать Сэм.

- Где тут любовь-морковь? - прервав песню, прогремел Нафаня на весь отсек. Порфирий молча ткнул щупальцем в Сэма, а затем - в Саёнару. - И чего? - пожал плечами черный осьминог. - Дело молодое... Глядишь, детишки пойдут. Батя внукам обрадуется.