Дети гарнизона

Пока свежеиспеченный депутат парковал свою малиновую девятку, показался кортеж из двух пятисотых «мерсов» в сопровождении огромных джипов, с мигалками и сиренами, которые, срезав дорогу по захудалой клумбе, по-барски подъехали к самому входу. Все засуетились.

Администраторы, охрана, еще какие-то люди выбежали из стеклянных дверей дворца и стали в две шеренги, образовав собой живой коридор перед входом. Пронесся громкий шепот:

– Мидас, Мидас приехал, все, начинается!

Из одного из «мерсов» вышел высокий полный солидный мужчина в кашемировом пальто, за ним вся в бриллиантах тетка с обиженным испуганным личиком….

– Сам Мидас, старший депутат, за парламентом смотрящий. И, между прочим, из наших, из братвы, – благоговейно шепнул Крот. – Щас зайдет – и мы за ним следом, чтобы не толкаться, а то его охранники зашибут.

Огромный, украшенный гирляндами и расцвеченный огнями, самый большой в столице дискотечный зал был уставлен доброй сотней столиков, ломившихся от яств и разносолов. Наверху, под потолком, висел огромный увитый гирляндами робот-трансформер, который держал в своих коленчатых лапах огромный шар, напоминавший своей мертвенно-бледной окраской и нарисованными кратерами Луну. Это был брэнд: «Лунная пыль». На праздничных разноцветных шелковых лентах у величественной мраморной лестницы был присобачен портрет Аугусто Пиночета, знаменитого чилийского тирана-диктатора, усатого старикашки в аксельбантах и фуражке с кокардой, строго взиравшего с высоты на прибывших.

– Это что? – удивилась Ленка. – Это зачем? Это вместо Ленина, что ли, в отместку коммунистам?

– Вы, женщины, ничего в политике не понимаете, – хорохорился Крот. – Скоро наша партия забьет на всех, отберет власть, бабло, и мы устроим у нас второй Гондурас, страну всеобщего богатства и благоденствия…

– Сомневаюсь я, однако, – зашептала Ленка. – Такое уже было в истории, богатые станут еще богаче, а бедные – еще беднее.

– Тише ты! Если что не понятно – давай дома перетрем. А то чуваки услышат твои закидоны – не поймут.

Гости видели, как на подиуме перед нарядной, в игрушках и огнях елкой баловались живым звуком музыканты. Поодаль у рояля, накрытого для музыкантов как банкетный стол, фуршетно разгонялись водкой красноносый Дед Мороз со Снегурочкой. Зал гудел голосами ожидающей публики. Официанты носились с полными подносами, нанося последние штрихи в накрытых на столах натюрмортах. Дамы в вечерних платьях и отблесках бриллиантов сами походили на новогодние украшения, кучковались, красуясь несколькими группами возле столиков. Их сильная половина – бригадные полковники и генералы – курили в холле возле мраморной лестницы и рассказывали что-то друг другу на распальцовке. Солидные дядьки – депутаты и министры карманной республики – тихо и степенно обсуждали «темы» в другом углу, умно шевеля губами. Чуть поодаль поп в полном церковном облачении разъяснял внимательно кивавшим ему мужикам в казацкой форме, очень похожей на царские генеральские мундиры.

Грянул Новогодний марш – почему-то не наш, национальный – «В лесу родилась ёлочка», – а продвинутый и модный – «Джингл Белл». Полуголый кордебалет в одних заячьих ушках и хвостиках подхватили марш канканом.

Ведущий, престарелый, но юркий ветеран островного КВН, записной республиканский шутник и балагур, смесь бонвивана с трансвеститом, юморил со сцены шутливой околесицей, от которой всем стало не до шуток. Стало ясно, что Сам уже прибыл и все приглашаются к столам проводить Старый год.

Приглашенные засуетились. Места четко занимались по бригадно-мафиозному принципу – все «крыши» только со своими «коммерсами». Они присели за дальний столик, оплаченный коммерсантом Артавазом Рабиндранатовичем, хозяином рынка, где крышевал Крот. Лысый крючконосый армянин потешно коверкал русские слова и явно был не в ладах с падежами.

– Садись, дорогие, я все оплатиля, – дружелюбно кланялся. – Куший, пей, икра-колбаса-птиц-мяс, – и протянул рюмку коньяку, чтобы чокнуться.

Пиршество началось под всплески льющегося алкоголя и звон вилок о тарелки. Вино и водка полились рекой, закуски рвали так, что только хруст стоял и брызги летели. Крот, беспардонно указывая вилкой, представлял Ленке сильных мира сего: