Дети Йеманжи

– Всё в порядке, малышка? – отрывисто спросил он. – Сукин сын… Вот ведь сукин сын! Мы этот проклятый ключ от моего джипа искали битый час! Зачем ты за ним помчалась?!

– Он мог убить…

– Мог, – подтвердил Огун. – Ещё как мог.

– Всё хорошо! – торопливо заверила Эва. – Все живы! Шанго и Ошун уже…

– …трахаются, – мрачно закончил Огун, покосившись туда, где, скомканные и отброшенные, лежали жёлтое платье и красно-белая футболка. – Вот на что у него всегда хватает сил, так это…

Наклонившись, он поднял с песка пистолет Шанго, осмотрел его, поморщился и сунул себе за ремень. Затем вытащил телефон.

– Оба! Перестань реветь! Живы, говорят тебе! Шанго жив! И малышка жива! И… этот тоже жив. Не знаю почему. Не могу спросить, Шанго занят. Нет, очень занят. Нет, я не попробую! Потом, детка, клянусь тебе, потом… Я сейчас приеду! Так, передай кому-нибудь трубку… – и зарычал уже совсем другим тоном, – Ошосси! Твою мать, сделай с ней что-нибудь! Возьми у Обалу таблетки! Дай воды! Пусть Йанса… Ключи ищет до сих пор? Ну-ну… Всё нормально, никто никого не убил! Нет, это не я! Малышка всё прекрасно разрулила! Да, буду через полчаса! Успокой Оба, говорят тебе! Выкрутился опять этот гадёныш! – Огун выключил телефон и посмотрел на сестру. – Поедем домой, Эвинья.

– Поезжай, – помедлив, сказала она. – Я… я, наверное, останусь.

Она заметила, что Огун даже не взглянул в ту сторону, где на галечной полосе сидел Эшу. Но лицо его застыло.

– Не знаю, что тут можно сделать. – Повернувшись, он медленно пошёл по песку к машине. Эва побежала следом.

– Послушай… Что стало с той девушкой?

– С какой? – не оглядываясь, спросил он.

– С той, на которой ты хотел жениться. А вместо этого ушёл в наёмные войска.

Огун остановился, и Эва тут же пожалела о сказанном, увидев, как дрогнуло его лицо.

– Кто тебе это сказал? – ровным голосом спросил он.

– Моя мать, – пробормотала Эва. – Это она рассказала обо всём Жанаине. Я думала, ты сам догадаешься. Ведь больше никто не хотел бы сделать вашей матери больно… Это было в ту же ночь, когда Шанго… то есть, Эшу… Жанаина была совсем одна. И позвонила сестре, с которой не говорила много лет. Это была ошибка. Моя мать никому не может помочь. Она даже никогда не пробовала. И… знаешь… Наш отец даже не знал, что ты приходил к нему тогда.

– Вот как? – усмехнулся Огун. Он казался спокойным, но Эва видела, как дёргается желвак на его разрубленной узловатым шрамом скуле.

– Вспомни – ты ведь не видел его в тот день! Не говорил с ним! К тебе вышла его секретарша – моя мать. А отца даже не было в Баие. И он ничего не знал.

– Теперь это уже не важно, – после долгого молчания сказал Огун. – Я не буду мстить женщине. Да… всё и не так уж плохо в конце концов вышло. Армия – это не конец света.

– А та девушка? Ты… разлюбил её? Ты не искал её потом?

– Эта девушка вышла замуж за моего брата, – пожал плечами Огун. – Глупо мне было вмешиваться, верно?

– Оба?.. – одними губами спросила поражённая Эва. – Оба?!.

Огун не ответил ей. И не обернулся. Медленно, увязая в песке, пошёл к машине. Эва молча смотрела ему вслед. Она дождалась, пока Огун сядет в джип и тронет его с места. Проводила глазами чёрную точку, уносящуюся по шоссе. Поёжилась, только сейчас осознав, что совсем озябла в насквозь промокшем платье. Подумала: «Пусть кончится этот дождь…» – и подняла руки.

Тучи разошлись, выпустив из себя, словно луч прожектора, сияющее солнечное лезвие. Тёплая волна света залила пляж, заиграла бликами на мокрой гальке, запрыгала на зазеленевших волнах. Голубой парус неба надулся над океаном, гоня последние, растрёпанные клочки облаков, и вечернее солнце окатило Эву с ног до головы, заставив задрожать от наслаждения.

– Как тепло-о… – простонала она, падая как подкошенная на песок. Только сейчас Эва почувствовала, как устала, как ноет после железных объятий Шанго каждая косточка и как слиплись от дождя, став похожими на овечью шерсть, волосы. Она сердито встряхнула кудряшки обеими руками. Покосилась на дальние камни, из-за которых по-прежнему раздавались смех, стоны и рычание. Аккуратно расправила на солнце жёлтое платье и красную футболку с белыми молниями. Улыбнулась. Посмотрела на полосу гальки.

Там уже не было Эшу. И Эва пошла по цепочке его следов, идущих берегом океана. Над головой её пронзительно кричали чайки, и лёгкие волны бежали и бежали из зелёной глубины. Но они не могли дотянуться до глубоких, полных отчаяния следов: Эшу так и не подошёл к воде.

Он сидел на перевёрнутой лодке в самом конце пляжа. От его майки поднимался чуть заметный парок, на лопатках она уже была сухая. Эва, подойдя, присела у него за спиной и подставила лицо солнцу. Сидеть на ребристом, облепленном засохшими водорослями и ракушками боку лодки было неудобно, но снова опускаться на песок не хотелось.

Некоторое время они сидели не разговаривая. Платье Эвы тоже начало исходить паром и понемногу отлипло от коленей и бёдер. Было тихо. Лишь крики чаек и чуть слышный шелест волн разбивали молчание.

– Уходи, – наконец, послышался сорванный голос Эшу. – Уходи.

– Что ты будешь делать?