Дети капитана Гранта

— Но мы не пройдём за день пятнадцати миль, если дорога будет по-прежнему пролегать среди зарослей, — возразил Гленарван.

— Нет, — ответил Паганель, — мы пойдём берегом реки Вайпы. Там дорога должна быть лёгкой.

— В путь! В путь! — скомандовал Гленарван, увидев, что путешественницы готовы к походу.

В продолжение первых часов кустарники действительно задерживали отряд. Дорога была непроходимой ни для экипажей, ни для лошадей, поэтому путешественники не жалели о своём австралийском фургоне. До тех пор, пока Новая Зеландия не покроется сетью шоссейных дорог, её тропинки будут доступны только пешеходам. Папоротники, которых здесь растёт бесчисленное множество, защищают родную землю от захватчиков с таким же упорством, как и сами маорийцы.

Отряду пришлось преодолевать тысячи препятствий, пока они шли по равнине, окаймлённой по краям холмами Хакарихатоа. Но около полудня путешественники добрались до Вайпы, и дальнейший путь стал легче.

Долина Вайпы была очаровательно красива. Множество ручейков, впадающих в реку, прихотливо извивалось среди порывающих долину кустарников. По сообщению натуралиста Гукера, в Новой Зеландии произрастают две тысячи различных видов растений, из них пятьсот свойственны только этим островам. Здесь мало цветов, и они не отличаются яркостью красок. Мало также и однолетних растений, но зато папоротников, зонтичных и злаков — великое изобилие.

То тут, то там возвышались отдельные деревья с красными цветами — метросидерос, норфолькские сосны, туи с вертикально растущими ветвями, разновидности кипарисов, называемым здесь «риму», такие же печальные, как их европейские родичи. Стволы этих деревьев были оплетены бесконечно разнообразными папоротниками.

Между ветками деревьев и в кустах порхали и щебетали какаду, зелёные какарики с красным пояском на груди, таупо с великолепными чёрными баками и огромные, с утку величиной, рыжие попугаи с пышным оперением, названные натуралистами «южными несторами».

Майору и Роберту удалось, не отдаляясь от отряда, подстрелить несколько куропаток, резвившихся среди низкорослых кустарников. Чтобы не терять времени на привале, мистер Ольбинет ощипал их дорогой. Паганель интересовался птицами, которые свойственны исключительно Новозеландскому архипелагу.

Любопытство учёного заглушило в нём аппетит путешественника. Он вспомнил, — а известно, что память у Паганеля была превосходная, — одну странную туземную птичку — туи, которую европейские натуралисты называют то пересмешником за её беспрерывный резкий хохот, то монахом за её чёрное, как смола, оперение с белым воротом, напоминающее одежду монаха-доминиканца.

— За зиму эта птичка так жиреет, — рассказывал он майору, — что просто заболевает. Она не может больше летать. Тогда она ранит себя в грудь ударами клюва, чтобы освободиться от лишнего жира. Не правда ли, это странно, Мак-Набс?

— Это настолько странно, — ответил майор, — что я не верю ни одному слову.

Паганель был искренно огорчён, что ему не удалось поймать ни одной туи и доказать майору свою правоту, показав рубцы от заживших ран на её груди.

Но зато ему посчастливилось встретить другую странную птицу, бежавшую в необитаемые местности от человека и прирученных им животных; эта птица, по-видимому, скоро совсем исчезнет из новозеландской фауны. Роберт, рыскавший по кустам, как настоящая ищейка, обнаружил в гнезде из переплетённых корней деревьев пару птиц, похожих на куриц, но бескрылых и бесхвостых, с четырьмя пальцами на лапах, длинным, как у бекаса, клювом и густым буроватым оперением; перья странных птиц скорее походили на волосы.

То были новозеландские киви, или бескрылые «apterix australis», по терминологии натуралистов, питающиеся одинаково охотно и семенами, и червяками, и насекомыми. Киви водится исключительно в Новой Зеландии, и ее с трудом удается акклиматизировать в европейских зоологических садах. Её оригинальный вид и смешные движения всегда привлекали к себе внимание путешественников, и, когда Дюмон-Дюрвиль предпринял свое знаменитое путешествие в Океанию, Академия наук особо поручила ему привезти в Европу представителей этой странной породы птиц. Но, несмотря на обещанные туземцам щедрые подарки, знаменитому путешественнику не удалось заполучить ни одного киви.

Паганель обрадовался находке Роберта. Он бережно связал вместе пару киви и взял их с собой, намереваясь принести в дар зоологическому саду в Париже. Увлекающийся географ уже представлял себе надпись на бронзовой дощечке над самой красивой клеткой в саду:

ДАР ЖАКА ПАГАНЕЛЯ