Дети кицунэ

– Мы не привлекаем к помощи ёкаев. Те ками, которым они подчиняются, несут лишь боль и разрушения, и держать таких близко к нашим святыням… немыслимо.

– Досадно. Пяток таких преобразившихся – и целый город обеспечен полезными ушами.

– Божественные законы нерушимы, господин Ясухиро.

– Естественно. А с тем человеком, который остался в камере за моей спиной, я всё-таки рекомендую быть осторожнее. Она довольно смышлёна и наверняка имеет свои цели. На допросе вам могут попасться подводные камни.

– Как бы не был хитёр враг, мы всегда окажемся хитрее.

– Безусловно.

Ещё на середине разговора я ясно поняла, что господин Ясухиро говорил не с мико. В конце концов, не настолько же он глух, чтобы не расслышать её настойчивое желание как можно скорее препроводить гостя. Он обращался ко мне. И говорил именно со мной, и мне же делал комплименты, и предо мной же оправдывался, почему ничем не может помочь. Я приняла. Именно сейчас внутри затеплилась надежда – сегодня меня не убьют.

* * *

Я ожидала большего от допроса. В конце концов, когда тебя почти что хвалит такой человек, ты и сам чувствуешь себя героем. Но… меня допрашивали, как обычную заключённую. В какой-то момент пришла забавная парочка – бравый вояка, закованный в доспехи с ног до головы, и старенький скрюченный писарь. Первый встал напротив, второй с дощечкой и бумагой засел в углу. Посыпались вопросы. Имя, возраст, семья – вплоть до бабушек с дедушками, половину из которых, по линии отца, я не знала и в лицо не видела. Выяснение обстоятельств. Я умолчала о том, из-за чего случилась ссора, и просто пожала плечами, когда об этом спросили. Язык развязался, лишь когда речь зашла о Соре – уж о загадочном дружке, который затуманил голову моему брату, я могла говорить сколько угодно. В любом случае, ответ устроил. Самурай задал несколько уточняющих вопросов – как начался пожар, где находились остальные вовремя обрушения… Всё спокойно. Писарь старательно перенёс на пергамент все мои ответы, и вместе со своим спутником, не сказав ни слова, вышел из камеры. Под конец начали закрадываться смутные сомнения – меня ведь поднимали не для этого…

«Помимо ками, к коим преображённый может обратиться лишь при некотором опыте, с момента пробуждения ему даётся возможность обратиться к силе своего мучителя. Их связь крепка, и ощущается на уровне простого чутья. Известна история юного послушника, преобразившегося от рук коварной морской девы нингё. Едва очнувшись, юноша сразу же проявил свою тягу к морю. Он без подготовки мог нырять, дышал под водой и даже понимал язык морских существ. Притом ками, к которым он обращался, сумели поднять невиданное до тех пор цунами»

Я читала и вертела в руках отцовские чётки. Эти маленькие лисьи головы, вырезанные из кости – неужели они были предзнаменованием? И неужели мне суждено умереть – вот так, глупо, под лезвием самурайского меча? В это не хотелось верить. Ни во что, ни во что не хотелось верить! Я сосредотачивалась и прислушивалась к каждому шороху. Охрана, двери, чьи-то шаги…

– На выход, – строго объявил чужой женский голос.

Я пихнула книгу в рукав своего позорного белого кимоно и там же запрятала чётки. Исподлобья взглянула на гостей. Один явно был мужчиной – самураем, от других отличавшимся разве что тем, что прятал лицо за лиловой повязкой. Второй была женщина, но тоже в доспехах. Двое мечей, совершенно обычных для других воинов, на её поясе выглядели странно – так же странно, как и прикрытое лицо.

Открыли дверь. Меня сковали и вывели из камеры. Без лишних слов дотащили до лестницы, там спустили в подвал. Внутри было темно и холодно. Свет из маленького окошка заливал пол, покрытый тёмно-багровой коркой. Здесь убивали – и убивали не единожды. На земляной насыпи остались следы волочения от тел, пахло сыростью и гнилым мясом.

Мне должны отрубить голову – читала ведь, что при должной сноровке достаточно всего одного удара, чтобы рассечь человеку шею. Толкнули в спину, я упала на колени. Так страшно мне не было даже в горящем доме. Там-то ещё была надежда – ещё немного, вот-вот, всё закончится, и я выберусь на улицу… А тут поджидала только смерть. Мне было некуда бежать.

– Есть ли последнее желание? – холодно отчеканил самурай.

Женщина-палач, вытянув меч, стояла за спиной. Я слышала, как она дышит. Как переминается с ноги на ногу, как задевает лезвием пол. Казалось, она делала это нарочно. Запугивала перед тем, как убить.

– Может быть… – пробормотала я. – Вы скажите то, что известно о моём брате? Сейчас. Куда он убежал, может быть? Где его видели?

Они переглянулись.

– Зачем тебе это знать? – усмехнулась женщина.

– Я… я хочу знать, что он в безопасности. Что с ним всё в порядке.

– И это всё?

Если бы мои руки были свободны, я бы закрыла ими лицо. Спряталась бы. Эти двое не походили даже на тех стражников, которые сторожили меня ночью – те хотя бы лица не скрывали. А эти…