Дети Морайбе

Не случайно стандарт полностью совпал с медийными тезисами о чрезмерном вмешательстве правительства и о безусловной необходимости наличия в легких твердых частиц. Или вы не в курсе, что легким требуются физические упражнения? Песок и грязь для стимуляции роста бронхиол и альвеол? Ежесуточные дозы PM2.5?

Давайте назовем это уличной гимнастикой для легких.

– Починить сможете? – спрашивает отец.

Я киваю и жду. Он неохотно роется в кармане. Достает телефон и запускает приложение «Висперкэш». Анонимная цифровая валюта перекочевывает с его счета на мой. Когда мой телефон подтверждающе пикает, я веду клиентов вниз, в альтернативную реальность моего подвала.

Наверху, на улицах и в городах, а особенно в эфире, все согласны с тем, что воздух чист. Если и существуют проблемы, то это проблемы, которые возникают по неизвестным причинам.

Растет число астматиков? Может быть, из-за слишком чистого воздуха и недостатка дыхательных упражнений? Может быть, из-за микроволновой печи? Может быть, сахар в пище виноват? Может быть, пшеничная клейковина?

Может быть… может быть…

Может быть, так было всегда, а мы просто не измеряли?

Может быть… может быть… может быть…

Но одно не может быть, а точно. Проблема не в воздухе.

Воздух в порядке. С этим согласны все.

Утром на вашем автомобиле слой пыли, но воздух чист. Кислоты травят краску, но воздух пригоден для дыхания. По дороге на работу люди кашляют кровью, но при чем тут воздух?

В иные дни невозможно разглядеть улицу, однако позвольте вам напомнить: невдалеке бушуют лесные пожары. Ну или вдалеке, скажем в Канаде. Всегда где-нибудь горит лес.

Новости. Слухи. Бесконечные предположения.

Может быть… может быть… может быть…

Все гадают. Веселая это игра – угадайка. Каждый может гадать, сколько душа пожелает.

Это гораздо предпочтительнее, чем знать.

Я включаю свет. Отец держится за карманы, словно боится ограбления. Девочка наблюдает за мной: глаза грустные, дыхание хриплое. Счастливица – у ее отца есть связи и деньги.

Может быть, он работает в правительстве. Может быть, кто-то шепнул ему, что уверения в чистоте и безвредности воздуха – сплошная лажа. Может быть, ему намекнули, что единственный способ спасти ребенка – это закрыть уши, отгородиться от ревущего мира новостей, встретиться с неким подозрительным типом, вместе с ним спуститься в сумрачный подвал, где ровно и низко гудит насос, непрерывно выкачивая воду подступающего моря.

Может быть, ему дали понять, что он должен вырваться из своей реальности, где все орут, и попасть в мою альтернативную реальность, где все слушают.

– Ты можешь починить мою маску? – спрашивает девочка.

– Я могу починить все на свете.

Это правда – для нее; и в этой правде – ложь. Если бы я мог исправить внешний орущий мир, заменить его моим тихим, внемлющим – ах, какое бы это было достижение! Но решить столь великую проблему мне не по силам. Поэтому я сосредоточился на решении мелких проблем.

Кладу респиратор на верстак. Беру канцелярский нож, вспарываю швы, вынимаю фильтры. У маски всего лишь год ресурса – это сделано специально, чтобы потом покупали новую. Запланированное устаревание. Жизненный цикл товара. Несменяемые фильтры. Интересно, это тоже прописано в каком-нибудь законе? Под предлогом безопасности для пользователя или медицинской эффективности? Чтобы никто не мог ставить новые фильтры, чтобы вынужден был раз в год униженно кланяться производителям и платить им за право дышать?

Я вынимаю фильтры из полостей и показываю девочке:

– Смотри, какие черные.

Она ахает, изумленно округлив глаза.

– Это не очень хорошие фильтры. То, что ты видишь, – пустяк по сравнению с тем, что ты вдохнула. Эта грязь – только крупная дрянь, фильтр ее уловил. А вся мелкая дрянь прошла беспрепятственно.

– Что такое «мелкая дрянь»?

– Этого никто не знает, – пожимаю плечами я. – Мы больше не задаем вопросов. И не делаем замеров.

– А как же тогда узнать?

Не могу не улыбнуться. Мне нравится эта девчушка.

– Отличный вопрос! Как же узнать? – Я бросаю испорченный фильтр на верстак; разлетается пыль. – Как… же… узнать? – Протираю влажной тряпкой опустевшие полости в респираторе. – Всегда задавай его себе, и он будет вести тебя по жизни. «Как же узнать?» Произнося это, ты получишь возможность копать глубже. Вот в чем разница между обезьяной и человеком. В способности задавать этот вопрос. И если это делать осторожно, обдуманно, ответственно, можно научиться… да всему на свете.

– Я ведь только попросил починить маску, – раздраженно цедит отец.

Заново оцениваю клиента. Ему совсем не по вкусу такая линия разговора. Может, он лоббист? Или лакей СМРАДа?[144] Или делец, инвестирующий в пропаганду, в обман потребителей, в манипуляции массовым сознанием, а потому знающий, насколько этот обман, эти манипуляции масштабны? Наверняка он из тех, кто паразитирует на деятельности правительства. Иначе не был бы так раздражен моим ответом.

Но у него кашляет дочь.

Я беру с верстака и показываю ему грязные фильтры.

– Есть идеи, что скрывается в легких вашей девочки или как можно это выяснить?

Он отводит взгляд.