Дети павших богов

Он, как всегда, замечал больше, чем мне бы хотелось.

– Конечно не нравится, – пробормотала я.

И подумала, не уйти ли. Это было бы проще всего. Так я обычно и поступала, услышав неловкие вопросы.

Но вместо того я села рядом с ним:

– Мне было десять весен. Жрица распознала. Почувствовала в моей магии.

Я помнила все как сейчас. Жрица встала передо мной на колени, коснулась пальцами лба. Она читала мою магию своей – жрицы-сидни обладали редким даром: заглядывать в глубину чужой магии, в чужую кровь. Она закрыла глаза, а я смотрела на нее, притворяясь серьезной и сдерживая смех.

А потом глаза ее распахнулись, и она отшатнулась от меня. Прежде она обращалась со мной с подобающей моему положению почтительностью. А теперь смотрела так, будто увидела во мне нечто ужасное – по-настоящему ужасающее.

– Я еще не знала, что это значит. Она ничего не сказала ни мне, ни матери. Но, должно быть, поговорила с отцом, потому что…

Потому что ночью я проснулась оттого, что отец держал меня за горло.

Я заставила себя взглянуть на Кадуана. Ждала осуждения. Я находила его в каждом, кто узнавал. Но в нем – нет. Что я увидела? Нежность? Жалость?

– В Доме Камня, – мягко сказал он, – эсснера убивали.

– В Доме Обсидиана тоже, иногда.

Я не все запомнила из той ночи. Память разбилась на куски и больше не сложилась. Руки отца у меня на горле. Острый ужас. Падающий в приоткрытую дверь свет – или мне это чудилось, или я теряла сознание. Я запомнила, как умоляла. Запомнила, как лишилась чувств.

А когда снова открыла глаза, мир для меня стал другим.

– Отец меня пощадил, – сказала я наконец. – Но конечно, я не могла оставаться тиирной.

Какое-то непонятное чувство коснулось его лица.

– Прости, – сказал Кадуан тихо и с такой мягкостью, какой я никак не ожидала. – Мне жаль, что это случилось с тобой.

Я дернула плечом, изображая равнодушие, которого не находила в себе:

– Не мне судить выбор богов.

Смешные слова сорвались у меня с языка. Кадуан даже поморщился, как бы тоже это почувствовав.

Поднявшись, он сделал несколько шагов сквозь кусты. И обернулся ко мне:

– По-моему, ты сама в это не веришь. Насчет богов.

– Что? – Я захлопала глазами.

– И в то, что говорила утром, по-моему, не веришь.

– Я…

– Я не прав? – Он неотступно сверлил меня взглядом.

Матира, никогда я не умела лгать! Я промолчала, но ответ читался у меня на лице.

– Эф, у нас есть надежда найти ответы. Надежные ответы. Ты правда считаешь, что мы должны отказаться от них во имя…

– Долг тиирна – хранить наши обычаи. Чего другого ты от него ждешь?

Его лицо выразило понимание.

– Тиирна, – тихо произнес он. – Так ты не от себя говорила. Отвечала мне от имени отца.

– Я здесь потому, что избрана отцом. Не важно, что думаю я.

– Для меня важно.

– Ты будто забыл, что говоришь с опозорившимся Клинком, – фыркнула я. – В самом деле, Кадуан, для меня это поручение – честь. И я не рискну лишиться ее, уговаривая отца отступиться от его идеалов.

Он скривил губы и снова заходил по поляне.

– Для трупов идеалы – пустое место. Для той, что лежит вскрытой на столе, и для тех, кого я бросил, уползая из родного дома. Ты должна понимать это, как никто другой. Кому, как не тебе, отказаться от этих бессмысленных игр?

И как это было понимать?

– Мой отец не в игры играет, – огрызнулась я. – И ты бы осторожнее о нем говорил. Он тебя уважил…

Кадуан развернулся ко мне. Его зеленые глаза сверкали яростью.

– Он меня не уважил, а счел полезным. Это большая разница. И чем он меня одарил, чтобы счесть его непогрешимым? Позволить погубить ваш дом, как погиб мой, лишь бы не нанести ущерба его хрупкому самолюбию – за то, что он нашел меня… способным?

В памяти зазвенел отцовский голос: «Эф, я действительно вижу в тебе… большие способности».

Меч сам собой вскочил мне в руку. Опять дал себя знать мой норов, моя порывистость, заставляющая действовать, не подумав. В два вздоха я налетела на Кадуана всем телом, прижала его спиной к стволу, а клинок – к его горлу.

Мы оказались вплотную друг к другу, мне виден был каждый ручеек лунного света, стекающий по его лицу. Я видела малейшее движение его лица, каждый перелив цвета в глазах. Оба мы были легко одеты. Я ощущала его тело, ритм дыхания. Мое дыхание отяжелело от гнева. А Кадуан дышал легко и спокойно.

– Я предупреждала! – прорычала я.

Он молча смотрел на меня. В его глазах не было ни страха, ни даже злости.

Пожалуй, в них мелькнуло удовольствие.

– Справедливо, – пробормотал он.

Руки у меня подернулись гусиной кожей.

Не нравился мне его взгляд. Такой испытующий, что делалось не по себе.

Я вздернула подбородок.

– Выбей у меня оружие, – отрывисто приказала я. – Ты четвертый день не упражняешься.

Он так и не отвел глаз. Его пальцы легли мне на запястье и задержались немного, поглаживая полоску голой кожи.

Я сдержала порыв отдернуть руку – в прикосновении была странная ласка.

Потом он нанес быстрый удар по локтю, взялся за рукоять кинжала и сбил меня на колени. Я выскользнула из его хватки, но он снова поймал, не дав опомниться, выправиться.

Я сама не заметила, как очутилась на земле. Он навалился сверху, придерживая за плечи.