Дети павших богов

И да, Итара оказалась точно такой, как мне рассказывали. Фейри в одеждах разных домов или вовсе без знаков дома смешивались друг с другом, торговались у расставленных вдоль дороги прилавков. Улицы огибали толстые деревья и здания меньше стволов, зато так обдуманно выстроенные, что казались неотъемлемой частью леса. Построенные меж гладкоствольных деревьев, они уходили выше и выше, теряясь в листве крон. Верхние уровни соединялись проложенными над головой мостами. Итара занимала небольшой участок, но места в ней было в четыре или пять раз больше, чем если мерить по земле. Она строилась вверх.

Прекрасный город. Еще один памятник творчеству и возможностям фейри.

Я надеялась, что живая суета заглушит мои страхи. Но, попав в город и оглядываясь по сторонам, не могла не вспомнить о Доме Камня и Доме Тростника. Те города тоже были великолепны. И как же легко они пали.

– Мне бы выпить, – шепнула я Сиобан, когда мы спешились у наземной конюшни.

По Итаре нечасто ездили верхом, ведь лошади не любители лазать по деревьям.

От ее ответного взгляда я закатила глаза:

– Не надо! Я буду следить за собой.

– Я ничего и не говорю. Здесь ты командуешь. Можешь поступать, как тебе угодно.

Она не слишком постаралась скрыть усмешку, услышав, как я фыркнула.

Командую… Нет, хотя отец и поставил меня во главе экспедиции, я никогда не смогу командовать Сиобан, а она и без слов умела задать мне выволочку.

Для нас уже приготовили жилье. Гостиницу на седьмом уровне, тонувшем в зелени листьев. Связующие город мостки изготавливались из полированного дерева и легкой бронзы, витой узор перил заплетали лозы.

По мере того как мы, минуя уровень за уровнем, поднимались по вьющейся вокруг ствола широкой лестнице, Кадуан все чаще с опаской поглядывал вниз.

– Не любишь высоты? – спросила я.

Он тихо, смущенно рассмеялся:

– Как-то неестественно жить так далеко от земли.

Я вспомнила давний визит в Дом Камня. Дома фейри чаще всего походят на башни, а в Доме Камня они росли вширь, поднимаясь самое большее на три этажа, и к тому же укрывались за сланцевой облицовкой.

Я пожала плечами и подняла голову к верхним уровням:

– Может, и неестественно, но не те ли это «новшества», о которых ты столько толковал?

Он ответил таким непроницаемым взглядом, что я невольно расхохоталась.

В гостинице оказалось чисто и просторно, но без излишеств – ее выбрали ради удобства, не заботясь о роскоши. Мне такая вполне подходила. Хотелось одного – выпить и отмыться как следует.

Но с этим пришлось подождать. Первым делом мы с Ишкой занялись письмами из дома. Не знаю, удалось ли мне на пути по коридорам до вестибюля скрыть, с какой тревогой я жду ответа.

Меня дожидались два письма. Одно – от отца, точнее сказать, от сиднийского тиирна, с его печатью и титулом вместо имени. Другое, к моей радости, пришло от Оршейд.

Мы с Ишкой сели за деревянный стол в тени бревенчатых навесов. Ишка получил три письма. На первом стояла печать королевы Шадии. Другое, надписанное безукоризненным почерком, могло быть от его сестры. Я помнила безупречную женщину, представленную нам в Уделе. Такой почерк ей вполне подходил. А вот третье письмо… чернила на нем размазались, и измялось оно так, словно проделало трудный путь. Ишка принял его с мимолетной улыбкой, необычной для его привычной гордой надменности.

– От кого это? – Опять я вылезла, не подумав.

Он покосился на меня и ответил просто:

– От сына.

– У тебя есть сын? – выпалила я с таким явным недоверием, что Ишка нахмурился.

– Есть. Разве это так удивительно?

На самом деле да.

– Нет, – ответила я, – конечно же нет.

А по правде сказать, я представить себе не могла Ишку с детьми. Дети крикливы, они готовы, чуть им не угодишь, с диким ревом кататься по земле. Неужели Ишка такое стерпит?

Он перевернул письмо. На другой стороне тоже виднелись пятна, словно кто-то брызнул чернилами. Он хмуро взглянул на свои запачкавшиеся руки.

– Сколько ему? – не унималась я.

– Шесть лет.

– Хороший возраст. – Я невольно улыбнулась.

– Можно сказать и так.

Он вскрыл письмо. Я заметила две-три крупно и неумело выведенные строчки и дальше незаконченный рисунок… лошади? Или коровы? Конекоровы?

Ишка очень серьезно, сосредоточенно вглядывался в листок.

Я не сдержала смешка.

– Что? – Он уколол меня взглядом.

– Ты как будто военную кампанию планируешь.

Он уставился на меня, будто не понял ответа.

– Разве можно с такой серьезностью читать детское письмо? – пояснила я.

– Почему бы и нет? – Ишка отложил лист. – Написал две строки и отвлекся.

– И что?

Он холодно смерил меня взглядом:

– Разве сидни не ценят образованности?

– Ценим, конечно. Но ему же шесть лет.

– Меня в шесть лет отец заставлял страницами переписывать историю вишраи.

Я чуть не прыснула. Мой тоже рад был бы засадить меня за историю. Только я никогда не была в ней сильна. Ишка, как видно, превзошел меня в этом деле.

– Малый ребенок, – пожала плечами я.

– Несобранный и рассеянный.

Сказано это было так, что мне сразу вспомнился отец, когда он, цокая языком и качая головой, просматривал мои небрежные, незаконченные работы.

– А может, он мечтатель? – предположила я.