Мы повалились на кровать. Я опрокинулась первой, он готов был упасть следом, но вдруг задержался.
Лицо его совершенно переменилось. Морщинка смяла брови, неповторимые губы искривились книзу. Глазами он обнимал мое обнаженное тело от бедер и вверх, но теперь во взгляде темнело не только желание.
– Это ничего, – повторила я за ним. – Ничего.
Я не дала ему времени ответить – дернула к себе и после долгого поцелуя взобралась сверху, обхватив его бедрами. Его ладони обнимали меня за пояс, гладили грудь, бедра, словно заучивая изгибы наизусть.
– Откуда это? – пробормотал он, обводя круглый синяк под левой грудью.
Я подняла бровь:
– У меня? Ты бы на себя посмотрел. – Я куснула его в красный рубец на плече. – Как это вышло?
Я опустилась на него, упиваясь его теплом. Мгновение я любовалась его изысканными формами, картой проступающих под кожей мышц. Скользнула губами ниже, еще ниже, к полузалеченной царапине на ребрах. Провела по ней губами и улыбнулась ему в бок, почувствовав, как он дергается, сдерживая смешок от щекотки.
– А это? – бормотала я.
Еще ниже. К отметине на бедре, уходящей под пояс штанов. Я медленно расстегнула их, оттянула, чтобы целиком рассмотреть рану. И не только ее.
– А это? – шептала я, прижимаясь к ссадине губами.
– Говорю тебе, это…
Он сказал
Потом он снова прижал меня к себе и припал губами к губам в долгом отчаянном поцелуе, перевернув и притиснув к постели.
– Что это меня вечно допрашивают, – пробормотал он. – С первой минуты, как ступила на мой порог, всё только обо мне. А давай-ка о тебе!
Он оторвался, критически оглядел мое тело:
– Это откуда?
Он припал губами к двухнедельной давности порезу на плече – подарочек от рапиры Нуры на учебной площадке.
– А… это?
Его губы скользнули ниже, к большому багровому рубцу на ребре.
– Ты, я вижу, тут не бездельничала.
Внизу у меня все натянулось, горело желанием. Дыхание срывалось. Но я, как могла небрежно, бросила:
– Без дела не сижу.
– Хм, без такого дела? – Он добрался до ожога на наружной стороне бедра – такого свежего, что я со свистом втянула в воздух от примешавшейся к удовольствию боли.
– Предпочитаю жизнь, полную волнений, – выдавила я.
– Точно. – Он беззвучно ухмыльнулся в синяк на моем колене. – Тем и хороша в числе прочего.
– Еще бы ты спорил!
Теперь он дышал мне на внутреннюю сторону бедра. И еще выше.
О боги.
Время остановилось. В крови билось желание.
Я выгнула шею, чтобы взглянуть вниз, и Макс поймал мой взгляд. Спутавшиеся волосы падали ему на лоб. Усмешка кривила уголок рта – как всегда, левый. Под таким углом мне виден был порез у него на плече, выпуклые, обрисованные светом мышцы. Он был красив. Но не от красоты у меня захватило дух. От чистой, всепоглощающей любви в его взгляде.
– Это верно, – сказал он. – Не поспорю.
Потом он припал ко мне губами, и наслаждение разом пронизало меня так, что невозможно стало дышать. Я выгнулась, комкая в руках простыню. Беспомощный стон вырывался из горла, но я его не замечала, пока губы Макса не оторвались от меня, чтобы вымолвить:
– Тисаана, еще один такой стон…
Голос его умолял, звучал тихо и сипло. Я не могла говорить. Я едва дышала. Но когда его язык вернулся на прежнюю долгую, полную препятствий дорогу, я нашла способ ответить. Что за слова лились из меня? Теренские, аранские, вперемешку? Мольбы, проклятия? Не знаю. Мне было все равно.
– Умница, – усмехнулся он, не отрываясь.
Но мне было не до слов – мне было ни до чего, кроме движений его языка, одновременно слишком сильных и недостаточных, слишком нежных и слишком грубых.
В меня проникли два пальца, бедра мои вздыбились, и все кончилось. Я развернулась, отдаваясь налетевшей и разбившейся волне наслаждения. Я еще дрожала, когда Макс, поцеловав в последний раз в средоточие бедер, надвинулся на меня. Я вся превратилась в один нерв, во мне остались одни инстинкты. Я охватила его собой, нашла его рот. Мало. Мне нужно было больше, ближе, нужно было дышать в такт с его дыханием.
Он легко протолкнулся в меня. Мои бедра поднялись ему навстречу. Боги, я и забыла, как это хорошо, как правильно вот так быть с ним вместе, наполниться им. Поцелуй стал еще глубже, его вкус на языке смешивался с моим, его пальцы сжимали мои, наши тела переплелись. Движения нашли ритм, естественный и жадный, он бился в меня твердо и требовательно, и мое тело двигалось навстречу толчкам. Я уже предчувствовала гребень новой волны, нарастающее давление в глубине, куда он проник, делаясь все жестче, прерывисто дыша мне в рот.
– Еще, – приказал, взмолился он. – Еще раз почувствовать тебя, Тисаана.