Дети павших богов

Такая старательная беспечность, будто мы обычные люди, живущие обычной жизнью, а не две жертвы магической древней тюрьмы, только накануне измывавшейся над нами.

Я отложила записку. А когда встала и принялась готовиться к новому дню, заметила другое письмо, подсунутое под дверь.

Писала молодая женщина из поселения беженцев. Фийра, я с ней несколько раз говорила. Ее бабушке требовалась моя помощь, она просила меня зайти – хотя, в чем дело, писала неопределенно.

Все равно. Я приходила, когда бы беженцы меня ни позвали. И этот день не будет исключением.

– Спасибо тебе, Тисаана, что выбрала время…

Старуха говорила с густым дералинским акцентом – это теренское наречие всегда звучало резко, отрывисто. Трясущимися руками она подала нам жаркое, разбрызгав на стол подливу из тяжелой кастрюли. Я мягко отняла у нее ложку и разложила сама. Себе. Ей. И сидевшей с потупленным взглядом Фийре.

– Как же не найти было времени, – сказала я.

Вернулась на место и попробовала жаркое. Приправы были не треллианские – обычные для Ары жгучие пряности с неуловимым привкусом, – и все равно, даже от слабого подобия треллианской еды меня захлестнула тоска по родине.

Я все посматривала в уголок, где маленький, не старше пяти лет, мальчуган играл в кубики. Я незаметно помахала ему, но он не захотел ответить.

– Это мой Мео, – прокаркала старуха, заметив мой взгляд. – По крови не мой – но я его и так люблю.

– Родные, которых мы выбираем, значат для нас не меньше, – согласилась я.

Последовало долго неловкое молчание. Старуха вглядывалась в меня бельмастыми глазами из-под морщинистых век. Фийра на меня вовсе не смотрела.

Я прокашлялась.

– Так чем я могу помочь?

– У меня, вообще-то, и внук есть, – словно не слыша, скрипела старуха. – Я много чем занималась в старые времена. До падения Дералина. Живала в столице, знаешь ли. До ее падения.

Взгляд женщины остекленел. Я узнала этот взгляд. Почти все так смотрят, уходя в прошлое. Я отложила ложку, догадавшись, что больше всего ей сейчас нужно выговориться.

– Это эссарийцы до нас добрались, – продолжала она. – Застали всех врасплох. Какие-то чернильные мыши свалили великий Дералин.

Эссарийцы были единственными союзниками Трелла. Не обладая военной мощью, они были богаты и далеко продвинулись в науках. За деньги они покупали лучших воинов – приобретшие дурную славу частные армии, такие как «Розовый зуб» и «Золотая кора». Но окончательной победы в этой игре им не досталось. Тягаясь с треллианцами, они растратили все золото, а когда стали бесполезны, Трелл их тоже завоевал. Наемники не защищают того, кто больше не может платить, так что Эссария пала вслед за остальными.

– Мы успели бы выбраться, – продолжала старуха. – До падения больших городов. Моему внуку, малышу Сенре, всего тринадцать исполнилось. Для мальчиков это опасный возраст. Вообразил себя героем. Сколько-то недель тянул. Хотя мы могли выбраться. Но тут появились рабовладельцы. И когда мы их впервые увидели, мой мальчик не захотел бежать. – Она рассказывала привычно, равнодушно, но горе, стоявшее за грустным рассказом, не притупилось. – Тринадцать лет у мальчиков опасный возраст, – бормотала она, устремив взгляд вдаль. – Воображают себя героями.

Фийра закрыла глаза, словно отгораживаясь от воспоминаний.

– Ужасно, – прошептала я.

– Они схватили нас с Фийрой. Спасибо богам, не разлучили, а других… ну, скоро только мы и остались. – Она потрепала Фийру по ладони. – Тогда я повстречалась с малышкой Марой и маленьким Мео. Мара была такая хрупкая, как раненая птичка. А Мео очень похож на моего внучка. Совсем такой же, правда?

– Да, бабушка, похож, – впервые подала голос Фийра.

Она бросила на меня короткий взгляд и сразу отвела глаза.

Старуха медленно покивала и заглянула в мою миску. Полупустую.

– Ешь, девочка. Ты такая маленькая, такая худенькая. Ешь.

Я послушалась. Воздух в комнате сгустился и чуть не звенел.

– Они были совсем одни, – продолжала старая женщина. – Не могла я их так оставить. Они тоже стали мне родными. А потом нас продали. Мне оставили Мео. Микову он оказался нужен. А маленькая девочка не нужна, и Мару отослали. Опять одну.

От всего мира остался лишь ее голос. Женщина подалась ко мне через стол, вгляделась слишком пронзительным для такой ветхой старушки взглядом:

– Но я этого так не оставлю.

Я покивала. Конечно. Я то же говорила о них обо всех – обо всех, кто был там, в ловушке. «Я этого так не оставлю».

Фийра теперь посматривала на меня из-под завесы золотистых волос, и я чувствовала, как воздух становится кислым.

От жалости. От стыда.

Решайе извивался у меня под черепом.

– Я тебе зачем это рассказываю, – прямо мне в лицо выдохнула старуха. – Чтобы ты поняла.

В висках билась боль. Глаза затягивала с краев серая пелена.

Поздно, поняла я.

Старушечье лицо расплывалось перед глазами.

– Чтобы ты поняла, Тисаана. Я для них на все готова. На все.

…Уходи!.. – взвыл Решайе.

Я схватила нож со стола, но Фийра неловким движением выбила его. Руки меня плохо слушались. Сильные мужские пальцы сжали мое горло.

В глазах потемнело. Мысли путались.